"Закат обагрился кровавой зарею,
Сгущается сумрак ночной...
С горячей мольбою встаем пред Тобою
Мы, Боже, Отец всеблагой!"
"Вперед, не робея, на смену идите
Уставшим борцам, не страшитесь креста!
Растите, цветите, плоды приносите,
Прекрасное в мире наследье Христа!"
"Мне не забыть протянутой ручонки,
Застывшей в просьбе к своему отцу,
И голосочек милого ребенка,
И ручеек, бегущий по лицу...
Мне не забыть и грубого солдата,
Что предо мной дитя остановил:
Немилосердно, злобою объятый,
Штыком он путь ребенку преградил".
"С вещами, Храпов! Выходи!" -
Кричит конвой привычно-громко,
Что вещи? Скромная котомка, -
И вновь скитанья впереди.
Но он уже не может встать...
Его этап теперь - на небо!
Ему приносят пайку хлеба,
Но он ее не может взять...
И рядом не было друзей:
Одни враги, кругом неволя,
А сердце наполнялось болью
За братство, за родных детей.
И двадцать восемь долгих лет:
Конвой, тюремные скитанья,
И лагеря - не счесть названий...
И на руках - стальной браслет.
И так ушел он на этап -
В небесный край, где нет конвоя,
Где царство правды и покоя,
Где каждый вольный, а не раб!
Орел, борец, певец скорбей,
Глашатай вечного рассвета!
И вера Божьего поэта -
Живой пример для наших дней.
Георгий Винс
Милая дочка, любимая крошка,
Милость Отца велика!
Время придет, и проглянет в окошко
Радости луч свысока!
Нужно святое терпенье, малютка,
Детские ножки в молитве склонять.
Радостной встречи настанет минутка -
Детские ручки обнимут меня!
Цветами яркими весной
Украсит Бог долины...
Хочу и я Его цветком
Расти на Божьей ниве!
Хочу и я благоухать,
Как маленький цветочек!
Хочу я Бога прославлять
И светлым днем и ночью!
Ведь Им я в радости святой
Живу и веселюся,
Хочу я с детской простотой
Прославить Иисуса!
Не томись, моя милая мама,
Не грусти по ночам надо мной,
Будет день, когда к нам тем же самым
Папа снова вернется домой.
Он за правду в страданьях жестоких
Жарким пламенем битвы объят,
В злой неволе на Дальнем Востоке
Добывает небесный бриллиант.
К нам вернется он бодрым, счастливым
На великий божественный труд.
Ведь и мне нужно с папочкой милым
В свой веночек достать изумруд.
Будем, мама, и мы неизменно
Подвизаться в молитвах святых,
Чтобы нас мог венцом драгоценным
Наградить Бог, как верных Своих.
Мой Бог! как жажду я в тиши
Склониться пред Твоим престолом,
Чтоб в умилении души
Внимать божественным глаголам.
Тебе спешу я принести
Мое сердечное томленье,
Покой у ног Твоих найти,
Душе усталой - ободренье.
Устал в житейской битве я
Нести свой крест - Твоей тропою.
Утешь и укрепи меня -
Молю Тебя я всей душою.
Твои гонители, увы,
Моими сделались врагами,
На святость рыкают, как львы,
И попирают все ногами.
Я им Твой мир несу святой,
Но им они пренебрегают,
За правду с злобою лютой
"Суди" - кричат - и осуждают.
Иуда так же, как Тебя,
Обняв, предательски целует,
И ужас мук страшит меня,
Мне душу робкую волнует.
Господь, сосуд сердечный свой
Разбить у ног Твоих хочу я,
На них елей хвалы святой
Спешу излить я, их целуя.
Склонись с любовью надо мной,
Простри Твои Святые длани,
Зажги опять светильник мой
Огнем благих, святых желаний.
Яви Свой Крест! На нем - Себя!
Наполни душу умиленьем,
Взглянув на образ Твой, чтоб я
Имел к греху пренебреженье.
Грешник:
Скажи мне, брат, успокоенье
Где духу слабому найти?
Я так измучен рабством тленья
На этом жизненном пути!
Кому обиды и мученья
Поведать в тайне я могу?
О, где души моей томленье
И бремя тяжкое сложу?
Христианин:
Лишь только Тот, Кого распяли,
Над Кем глумились у креста,
Кому в лицо, смеясь, плевали,
Чьи жгли отравою уста;
Лишь Он дарует исцеленье -
Бальзам душе твоей больной,
И снимет тяжкое томленье,
Пошлет отраду и покой.
Грешник:
Пред Кем горячих слез потоки
Пролью из горестных очей,
И вздохи от обид жестоких
Кто примет из души моей?
Христианин:
Потоки слез своих горючих,
Припав к ногам Христа, излей.
И бремя мук сердечных, жгучих
Он примет от души твоей.
Грешник:
Кто теплотой любви согреет
Остывший огнь в груди больной.
И струн умолкших, кто сумеет
Коснуться песней неземной?
Христианин:
Струя крови Христа согреет
Могильный хлад души больной.
И сердца струны Он сумеет
В аккорд настроить неземной.
Грешник:
Во тьме неверья кто укажет
На стезю истины святой?
Кто мне, несчастному, расскажет
В чем счастье, радость и покой?
Христианин:
Один Господь от заблужденья
Тебя, погибшего, спасет,
Покой дарует, примиренье,
Благословенным назовет.
Грешник:
От раскаленных стрел летящих
Кто грудь больную защитит?
Лютую боль от ран смердящих
Кто успокоит, исцелит?
Христианин:
От сатанинских стрел Блюститель
Щит веры даст тебе, мой друг!
Сын Божий будет твой Хранитель,
Мир Божий - исцелит недуг!
Покайся! Грешников Бог любит!
Приди к Нему, Ему молись!
Он знает то, что все мы - люди,
Он хочет, чтобы все спаслись.
Рыдая в полном сокрушеньи,
Склонись под сень Его Креста,
Лишь только там твое спасенье,
Все счастье жизни - у Христа.
О, куда так спешишь
По пустыне земной?
От Христа ты бежишь
В злобе, друг дорогой!
Оглянись и постой,
Посмотри на Него:
Как любовью святой
Взор сияет Его.
На тебя Он глядит -
Твой Спаситель и Друг,
Чтобы грех твой омыть,
Исцелить твой недуг.
Хочет Бог тебе дать
Свой блаженный покой,
И Свою благодать,
И Свой мир дорогой.
Он научит тебя
Как, страдая, любить,
Как, заветы храня,
Свято, праведно жить.
Враг, терзая тебя,
Ядом зла отравил,
С твоим Богом, губя,
Навсегда разлучил.
В суете измотал
Твоих сил полноту,
И, как розу, измял
Юных дней красоту.
Стой! Очнись! Отзовись
Ты на призыв Христа!
С покаяньем склонись
У подножья креста!
Не потому, что Ангелы сказали,
Иль Магдалина возвестила нам,
Своей душой мы Бога осязали,
Очам прозревшим Он явился Сам.
"Ты любишь ли Меня?" - Он нас с тобою
Сегодня спросит, как спросил Петра.
"Да, я люблю, люблю и всей душою!" -
Ответим мы, мой брат, моя сестра.
И бодро, вдаль шагая по каменьям,
Неся святую, радостную весть,
Мы возвестим грядущим поколеньям,
Что Искупитель жив - Христос Воскрес!
Мы возвестим тому, кто, огорченный,
В любовь святую верить перестал...
Укажем всем погибшим, удрученным
На светлый и великий Идеал.
И скажем им: "Не сетуйте напрасно,
Взгляните вверх, на синеву небес!
Воспряньте к жизни вечной и прекрасной!
Христос Воскрес! - Воистину Воскрес!"
Да, Он воскрес! и в этом нет сомненья,
Снята грехов могильная плита
С души спасенной, и она в волненьи
Поет, хваля воскресшего Христа.
Сегодня Церковь, торжествуя,
Поет хвалу Творцу небес!
"Осанна в вышних! Аллилуйя!
Христос Воскрес! Христос Воскрес!"
Он в мир пришел и избавленье
Принес от Божьего суда,
Одевши в ризы обновленья,
Усыновил нас навсегда.
Восторга нет сильней и краше,
Чем восхвалять Христа в сердцах,
Он к жизни души вызвал наши,
Освободил нас от греха.
Его должны мы вечно славить,
Всем возвещать благую весть.
Молчать никто нас не заставит:
Христос Воскрес! Христос Воскрес!
Расплываются длинные тени,
Вечер струи прохладные льет,
Утомленно, сгибая колени,
Пилигрим одинокий идет.
Пыль дорожная густо покрыла
Ступни ног и лохмотья его,
И ветрами ему иссушило
Опаленное зноем чело.
За спиною тяжелое бремя
Режет плечи и больно гнетет,
А из раненых ног на каменья
Кровь багряною струйкой течет.
В край Небесный тернистой тропою
Пробирается он, торопясь,
И нередко седой головою
Потрясает, от скорби томясь.
Видно, много пережито было
В жизни тягостной бурь и невзгод,
Но влечет непомерная сила
Его сердце вперед и вперед.
Хоть изранены ноги камнями,
След кровавый лежит на плечах,
Но горит неземными лучами
Огонек в его скорбных очах.
Чудный край, бирюзою одетый,
Привлекает и манит его,
И, любовью святою согретый,
Он идет, не боясь ничего.
Сумрак ночи порою пугает,
Море жизни грозит и ревет,
Но лучами отчизна сияет
И к себе прилигрима зовет.
Облеченные в белые платья
И в сияющих чудных венцах,
Отошедшие сестры и братья
Ожидают его в небесах.
Хор великих страдальцев у Трона •
Не смолкает, ликуя, поет.
Вторя песне их чудной, к Сиону
Пилигрим утомленный идет.
Так, сливаясь в созвучья святые,
С пеньем Ангелов песня его
Улетает в края неземные
От печального мира сего.
Расплываются длинные тени,
Путь тернистый приходит к концу,
И под райские, чудные сени
Он ведет пилигрима к Отцу.
Закат обагрился
Кровавой зарею,
Сгущается сумрак ночной...
С горячей мольбою
Встаем пред Тобою
Мы, Боже, Отец Всеблагой.
Последние силы
Слабеют порою
В борьбе непосильной с нуждой,
Но Слово Святое
Готовы с Тобою
Нести мы тернистой тропой.
Закованы злобно
Твоими врагами,
Опутаны сетью стальной,
Презренные всеми,
Забыты друзьями,
Но мы не забыты Тобой.
Прости, что усталые
Головы наши
Мы низко склонили на грудь,
Уж, видно, нет мочи,
И в сумраке ночи
Позволь нам теперь отдохнуть.
От южных степей
До Сибири угрюмой
Страдальцев Своих осмотри,
И темной порою
Святою рукою
С очей их Ты слезы отри.
Забытых детей
И подруг одиноких
В нужде и скорбях не покинь!
За бури и грозы,
За радость и слезы
Хвала Тебе, Боже, Аминь!
Господь Свое Слово святое нести
Нередко двоих посылает,
И если один ослабеет в пути -
Другой ему там помогает.
Припев:
Иди, не робей! Иди веселей!
Крепись и не падай душою!
Дорогой одной, к Отчизне святой
Бодрее пойдем мы с тобою.
Двоих Он направил в суровую даль
Дорогой, политой слезами,
И где одного одолела печаль -
Второй утешает словами.
Блеснула слеза на лице одного -
С любовью второй вытирает.
И словом святым утешает его,
И тихо ему напевает.
Когда же раздумье гнетет одного,
То вздохом второй отвечает
И, взглянув в печальные очи его,
Знакомый припев напевает.
Бывает, разлука скрывает порой
Лицо одного от другого,
То оба, слезу вытирая рукой,
Споют из напева родного.
Когда же конец их скитаньям придет
И счастьем даль засияет,
Один из них новый припев запоет,
Второй от него не отстанет.
Новый припев:
Гроза позади! Венец впереди!
Но враг не имеет покоя.
С победой, родной! К Отчизне святой
Бодрее пойдем мы с тобою!
Звездочки на небе ярко мерцают,
Светят на Божий народ,
Дружной семьею они провожают
Старый пережитый год.
Звездочки милые, ярче горите
В эту морозную ночь,
Папе родному вы все расскажите
Про его милую дочь.
Ждет он, томяся в Сибири далекой,
Жизни тяжелой конца,
Слезы от доли его одинокой
Льются с родного лица.
Звездочки милые, ярче горите
В новом году надо мной,
Богу о горе моем расскажите -
Папу прошу я домой.
Среди горя, нужды и забот
Открываешь ты жизни страницу
В этот новый таинственный год,
Нарушая со старым границу.
Позади расстилается даль,
Торопясь, убегает волнами,
Но, отраду сменяя, печаль
"Черной хмарой" нависла над нами.
С ранних дней среди горя и зла
Тебе выпала тяжкая доля,
Видно, к этому Божья была
Такова неизменная воля.
Знаю я: тяжело для тебя
Пережить горечь нашей разлуки,
Но пожмем мы друг другу, любя,
Еще крепче усталые руки.
Близок час, когда вместе споем
Так же бодро, как раньше мы пели,
И когда-нибудь, сидя вдвоем,
Вспомним все пережитые были.
Чередою проходят года -
Книгу жизни собой заполняют...
Будем верны с тобой навсегда
Мы Тому, Кто нас всех ожидает.
Скорбный он, тридцать пятый твой год,
Да и мой сорок первый не краше,
Так судил Бог: из чаши невзгод
Нам испить долю горькую нашу.
В нежданный час торжественной разлуки
Мы окружили с радостью тебя,
И на прощанье трепетные руки
Пожмешь ты нам, на волю уходя.
Слезам твоим перечить мы не смеем...
В последний раз польют они собой
Наш скорбный путь (тюремные аллеи),
Каким прошли мы об руку с тобой.
И ты уйдешь, оставишь нас позади
Слезами путь суровый проливать,
Но в этот час тебя мы, Бога ради,
Просить хотим нас не забывать.
В отрадный путь тебя, благословляя,
Мы провожаем за стальную сеть.
Последний раз тебе мы все желаем
Любимый гимн страдальческий наш спеть.
Перед тобой порывистой рукою
Родная дочь или милая жена
Откроет дверь, и слезною рекою
Омоет грудь иссохшую она.
В забытый сад войдешь неторопливо,
Под сень его шумливых лепестков;
И частокол с зеленою крапивой
Заменит цепь сверкающих штыков.
Рука любви осушит твои слезы,
К груди седую голову прижмет,
И в полутьме на вышитые розы
Она в забвеньи сладком упадет.
На вечере, за сладкими речами,
Ты от постыдной брани отдохнешь,
А, может быть, кого-нибудь друзьями
Других, любя от сердца, назовешь.
Но тех друзей, с которыми сроднила
Тебя когда-то горькая судьба,
Не позабудь: ведь в доле их унылой
Тяжелый труд, жестокая борьба.
Их путь земной не розами усеян,
Не венчан он народною хвалой,
Пренебрежен, поруган и осмеян
И заклеймен постыдною хулой.
А, может быть, у своего порога
Кого-нибудь увидишь ты из них,
И, не узнав в Нем Гостя дорогого,
Не прогони от ступеней твоих.
Буря лохмотьями сизыми дробится...
Мокрою пылью лицо обдает...!
Воет, лютует и яростно злобится,
Грудью о скалы высокие бьет...
Мглой беспросветною небо лазурное
Ты закрывала не раз предо мной,
И под ногами громады ажурные
Стелишь коварно могучей рукой...
Знаю тебя я! Волною холодною
Многих в пучину с собой унесла,
Многих, лютуя, в утробу холодную
Знатных, великих и сильных свела.
С этим Утесом в одном монолите
Слит я, не страшен седой океан
А над собой в бирюзовом зените
Вижу я чудный святой Ханаан.
Я не герой, и не стану хвалиться,
Не под ногами моими Скала,
Не перестану с тобою я биться,
Как бы ты зла и грозна не была!
Если и дрогну я сердцем порою -
Непобедим подо мною Утес!
Силен Он бурю любую к покою
Властно призвать, Его имя - Христос.
С этим Утесом в одном монолите
Слит я, - не страшен седой океан,
А над собой, в бирюзовом зените,
Вижу я чудный святой Ханаан.
Да, я устал от всего пережитого...
Стой же! Уймись! Хоть на долю минут
Мне бы забыться! Да сердца разбитого
Раны забыть мне тебя не дают.
Ты нанесла их своими таранами,
Силясь меня навсегда погубить,
Но не иначе, как этими ранами
Смог я послушным Распятому быть.
Смолоду знаю, стихия, тебя я,
Битва с тобою дана в удел!
Вся ты от лютости стала седая,
Да уж и я-то с тобой поседел!
Темная ночь на долины ложится...
Меркнут лучи уходящего дня...
С гор на равнину прохлада струится,
Молкнет за речкою трель соловья...
Гомон и шум городской утихает,
Сладко царит тишина надо всем...
В бархате пышных садов утопая,
Дремлет в нагорной стране Вифлеем...
Стадо овечек в долине широкой
Мирно под дубом могучим стоит,
Ветер листвой на вершине высокой
Над головой пастухов шелестит.
Вдруг ослепительно все засияло,
С пеньем явилися сонмы духов,
Воинство Ангелов Божьих предстало
Пред изумленной гурьбой пастухов.
"Слушай, земля, обагрённая кровью!
Слушай великий святой манифест!
Слушай с надеждою, с пылкой любовью
Нашу благую отрадную весть!
Ныне вам в городе вашем родился
Чудный Младенец, Спаситель земли,
В яслях убогих, простых поселился,
Чтобы Ему поклониться могли.
Полно дремать вам, от сна пробудитесь,
Лить перестаньте вы братскую кровь,
Встаньте, пойдите, Христу поклонитесь -
Там обретете покой и любовь..."
Дивная песнь в неземных переливах
С неба лилась, заливая поля,
И утопала в аккордах игривых...
К жизни от сна пробуждалась земля...
Слава на небе великому Богу!
Мир на земле, во Христе благодать!
К небу открыл нам Спаситель дорогу,
Будем вовеки Его прославлять!
Еще одну тяжелую страницу
В великом томе жизни дорогой
Перевернула властная десница
И заменила новою, другой.
Ушла она, и больше не вернется
Тяжелых дней минувшая пора,
Ее лишь вспоминать порой придется
И провожать, как ночь - в лучах утра.
Но не вернуть пережитые были,
За них отчет мы будем отдавать,
Что сберегли и для кого мы жили,
Кому, любя, стремились угождать.
Ручей с лица, бегущий поневоле,
Подруги ль вытрет нежная рука,
Или своя, изнывшая от боли,
Смахнет слезу, горючую пока.
Детей ли, видя радостные лица,
С любовью к сердцу буду прижимать,
Или в тиши тоскующее сердце
С мольбою к небу буду унимать.
Не знаю я, мой Бог об этом знает,
В грядущих днях Он ведает судьбу,
Покой ли даст, который обещает
Иль поведет на новую борьбу?
Но знаю то, что светлая отрада
Горит в душе искупленной моей,
А что же в жизни лучшего мне надо
Среди моих бушующих скорбей!
И пусть рука пронзенная, святая,
Долиной смерти к небу нас ведет,
Вперед за Ним пойдем, не унывая,
Вперед, друзья, в грядущий новый год!
Гори, звезда, над Божьим народом,
Неведомую даль нам освети!
Мои друзья, с счастливым Новым Годом!
Эммануил Сам будет нас вести!
Безграничный, в милости великий,
Властелин бесчисленных миров!
Чем могу воздать Тебе, Владыко,
За Твою заботу и любовь?
Пред Тобой в торжественном параде
Пробегают солнце и луна,
Не Твои ли ночью мириады
Рассыпает властная рука?
С чем могу явиться, Безначальный,
Для уплаты долга пред Тобой,
Бедный раб с земли Твоей печальной,
Утомленный жизненной борьбой?
Слишком скуден дар мой пред Тобою!
Если б за Твой мир и благодать
Смог я всем, чем в жизни обладаю,
Хоть частицу долга оправдать!
Беден я, и с пламенной мольбою
Лишь могу из скорбных моих глаз
Уронить в смиреньи, пред Тобою,
Огневой сверкающий алмаз.
Океан греховного сознанья
Я хочу излить Тебе в тиши,
Вложить в те капли раскаянья
Тайники рыдающей души.
Помоги мучительное бремя
У креста Заветного сложить,
И слезами раны, в умиленьи,
Прободенных ног Твоих омыть.
Из пучины зла Своей рукою
Мне спасенье вечное яви,
Чтобы мог утонуть душою
В океане Божией любви.
Вот и все! Умолкла ненасытная
Ураганов воющих пора!
И встает, как зорюшкой умытая,
Ото сна кошмарного страна...
Расползлася в клочья безобразные
"Черна хмара", заревом горя...
Над пустыней знойною ужасною,
Занимаясь, близится заря.
Прибывает, ширится могучая
Долгожданной радости весна,
Ручейками звонкими, бегущими
В океан сбегается она.
Подошла пора давно желанная,
И мечта заветная сбылась,
С изумрудной былью долгожданною
На крыльце родимом обнялась.
Вновь я слышу трели соловьиные,
Вновь сады любовно шелестят,
Вновь со мной семья моя любимая,
И друзья, и старенькая мать.
Как плотину, грудью полноводною
Подпирает звонкою весной,
Чтобы землю тощую, голодную
Напоить студеною волной.
Так и весть святая, благодатная,
Как давно желанная весна
Рвется к нам, струями ароматными
Из щелей тюремного окна.
И теперь, рыданьями омытые,
У детей отнятые отцы,
Дорогими, близкими забытые,
Оживают снова мертвецы.
Озарилась светом тьма могильная,
Всколыхнулась, рухнула плита,
И бежала смертушка бессильная
От лица Воскресшего Христа.
Он воскрес! Вскиньте ваши головы!
Кто поник под тяжестью креста!
Он воскрес, родные, с вами снова мы!
Уж снята могильная плита!
Что ты хмуришь брови свои злющие,
Или снова хочешь проглотить?
Не пугай, любовь Христа кипучую
Все равно тебе не победить!
В лесу родилась ёлочка -
Красавица тайги,
Одетая в иголочки
От верха до земли.
Из леса из дремучего
Ее прислали к нам,
На ней наряды лучшие
Развесим тут и там.
И зайчиков, и белочек,
Орешков золотых,
Для мальчиков и девочек
Подарков дорогих.
И песенку прекрасную
Мы Господу споем,
Все дружно и согласно мы
Поздравим с Рождеством.
Окружим хороводами
Мы елочку дружней,
Поздравим с Новым Годом мы
Родных и малышей.
Споем мы всем про райские
Аллеи у Христа,
Где нежностью и ласками
Наполнены уста.
Где вьюга и метелица
Не воет в воротах,
И с милым снова встретится
Вдова и сирота.
Там платья белоснежные
Нам ангелы дадут
И к Иисусу нежному
За ручки приведут.
Горят огнями елочки
В домах у малышей,
А мальчики и девочки
Горят в святой душе.
Тишиною гнетущей, зловещею
Был объят погибающий свет...
Но к гробнице Иисуса умершего
Приближался желанный рассвет.
Загоралась вершина позорного,
На Голгофе, пустого креста,
Обагренного Кровью Пронзенного
И почившего в муках Христа.
Рассыпая лучи золотистые
По вершинам, багрянцем горя,
Осветила пещеру скалистую
Лучезарного утра заря.
Безутешной тоскою объятая,
Обнимая холодный гранит,
Магдалина у гроба Распятого
В изможденьи от горя стоит.
Но напрасно, томясь, долгожданного
Ожидала рассвета жена,
В опустелой гробнице Желанного
Не нашла Иисуса она.
И к душе одинокой, рыдающей,
Небожитель от Бога спешит,
Слышит голос она утешающий,
Видит - плат белоснежный лежит...
"Не рыдай, не ищи Погребенного,
Здесь лишь серый могильный гранит,
Не найдешь среди мертвых Пронзенного,
Где лежал Он, теперь не лежит."
...Обойди ты края необъятные...
Между тех, кто в порфиру одет,
Ты услышишь мольбы и проклятия,
Но увидишь, что там Его нет.
Нет Его, где страстями движимые,
До могилы клянутся в любви;
От предательства гибнут гонимые,
Брат от брата, в невинной крови.
В шумных оргиях мир погибающий
Стонет, саваном смерти одет,
Гибнет он, во грехах утопающий,
Потому что и там Его нет.
Много храмов увидишь блистающих,
Где читается Новый Завет,
Мироносец увидишь рыдающих,
Но поймешь, что и там Его нет.
Не ищи, не найдешь Безначального,
Кто принес с лучезарных небес
Мир и радость на землю печальную,
Не ищи, Его нет: Он воскрес!
Он воскрес! Тьма могилы кромешная
Озарилась сияньем небес,
Чтобы сердце порочное, грешное
Ожило навсегда, - Он Воскрес!
Он воскрес, чтобы силой могучею
Ад разрушить и смерть победить,
Чтоб обитель небесную, лучшую
Приготовить и нас водворить.
Он воскрес! Чтобы громы синайские
Не гремели над нашей землей,
Чтобы снова святые и райские
Нам ворота открылись с тобой!
Изнывая от боли пылающих ран,
Часто я под крестом воздыхаю,
То пугает пророческий путь христиан,
То на нем устаю, унываю.
И тогда ободряющий голос Христа
Веет свежестью Тивериады,
Вновь зовет за Собою, и тяжесть креста
Облегчает словами отрады:
"Кто за Мною идет и свой крест не несет,
Не достоин Меня и спасенья,
Не узрит тот обитель небесных красот,
Не постигнет святого ученья".
Не страшись, если волей благого Отца
Суждено тебе узкой тропою,
Под ударом бичей, под шипами венца
Тяжкий крест свой нести за собою.
Не рука лиходея, не случай слепой
Обрекли для тебя это бремя,
Но любви бесконечной, по воле святой,
Ему есть свой предел, свое время.
Он рассчитан с любовью, с заботой Отца,
И по росту тебе и по силам,
Чтобы смог ты его донести до конца,
Может быть, и до самой могилы.
Чтоб блаженным ты был, свято, праведно жил,
Благодатью святой наслаждался,
Перед лютой бедой не робел, не тужил,
Добрым подвигом впредь подвизался.
Чтобы образ святой и подобье Его
Среди шумной толпы суетливой
В существе отражалось, в сознаньи твоем
Должен крест ты нести терпеливо.
Не завидуй чужому, упал - не ропщи,
И не сетуй на тяжкую долю,
Утешенье в горячей молитве ищи,
Прославляй неизменную волю.
Чрез пучину страстей в лучезарную даль
Служит он для тебя переходом,
Там навеки забудешь тоску и печаль -
В Царстве Божием, с Божьим народом.
Не один ты, согбенных под тяжестью ран
Крестоносцев - великое племя!
Вереница идет за Христом христиан
В наше злое, последнее время.
Кто изныл под крестом, кто в бореньи устал
Видят всех Его светлые очи,
Видят тех, кто от зноя томятся, кто пал
В непроглядной, мучительной ночи.
Но мужайся, великое племя Христа!
Не гасите священное пламя,
Поднимите под тяжестью мук и креста
Ещё выше победное знамя!
Привет вам, Христово цветущее племя,
Рожденное в буре, великой Судьбой,
Вас грозно встречает последнее время, -
Зовет на последний, решительный бой.
Стеною стальною полки боевые
Неверье ведет к вам на лютую брань.
Сомкните теснее ряды молодые,
В решительной битве никто не отстань!
Трубите победу! Священное пламя
Пусть ярче горит над руинами зла!
Несите вперед христианское знамя
Любви бескорыстной, Христова добра!
Сегодня сердца молодые пусть будут
В биеньи одном на груди у Христа,
А завтра, быть может, кого и поднимут
Толпой разъяренной на древо креста.
Вперед, не робея, на смену идите
Уставшим борцам, не страшитесь креста!
Растите! Цветите! Плоды приносите!
Прекрасное в мире - наследье Христа!
Их избивают в узах и смерти предают,
Но вестники Христовы святую весть несут,
Их смерть не устрашает, несли и будут несть -
Пока весть мир познает Евангельскую весть.
Оковы и изгнанья уверенно несут,
От зла освобожденье всем гибнущим дают.
Их цели прославляют, когда молчат уста,
Отца любовь святую, благую весть Христа.
Их мир не устрашает, их пламя не палит,
Их труд не пропадает, их весть не умолчит.
Вот пламя угасает, с ним тухнет вражья месть,
И вновь благоухает Евангельская весть.
Сквозь тюрьмы и изгнанья идет их долгий путь,
Небес благоволенье в себе они несут.
Их путь к концу... И явно уж слышен клич побед,
Он победит державный Христа Святой Завет.
Вперед, не умолкайте! Уверенно вперед!
Мужайтесь, побеждайте, вас Вождь Святой ведет!
Пусть вас клеймит и судит лукавый, грешный свет,
Вселенную осудит Христа Святой Завет.
Высоко поднимайте знамение креста,
Всем грешным возвещайте распятого Христа.
Пусть проклинают, судят, молчите им в ответ,
Дверь рая вам откроет Христа Святой Завет!
Дитя мое, ко дню рожденья,
Забыв отцовское веленье,
Справляя прихоть детских лет,
И не спросивши: можно ль, - нет,
Однажды ты цветов пахучих
Нарвать решила для себя...
Сил ослабевших не щадя,
Любуясь с детским наслажденьем
Живым и пестрым украшеньем,
Манящей далью увлекаясь,
За скалы дикие цепляясь,
Не замечая, подошла
К гнезду могучего орла...
И взглядом, полным удивленья,
Окинул хищник на мгновенье
Тебя, затем он встрепенулся вдруг
И, очертив со свистом круг,
На жертву ринулся поспешно,
Он тризну праздновать успешно
Рассчитывал в своем гнезде.
Но Бог так близок был в беде,
Дитя мое, к тебе в ту пору,
Что за тобою следом в гору
Спешить Он побудил отца.
И, отирая пот с лица,
На ту беду отец явился
И в жаркий бой с орлом вступил,
Закрыв отцовскими плечами
Твою пестревшую цветами
Головку русую и грудь.
Так вот, живи и не забудь,
Что сердца твоего биенье,
И блеск очей твоих, и пенье
Подарены тебе, как дар...
А что ж с отцом? Там битвы жар
За жизнь отчаянно пылает,
Там с дикой яростью терзает
Орел когтями грудь отца;
Уж хладный пот бежит с лица
И грудь от боли изнывает,
Но Божья сила укрепляет
Отца. И мощною рукой,
Взмахнув высоко над собой,
Ухваткой мертвою сжимает
Он горло хищника, - и тает
Заметно сила у орла.
Там разом серая скала
Горячей кровью обагрилась,
Что из груди отца струилась;
И если сердца твоего
Не вырвал хищник, то его
Любовь отцовская закрыла,
Хотя и страшно видеть было,
Как хищник яростно сражался,
Крылами бил, шипел, метался..
И вместо сердца твоего
Отцово рвал он, но его
Желанье не сбылось. И вот,
Смахнув с лица кровавый пот,
Могучим взмахом опрокинул
Отец стервятника, - и кинул
На окровавленный гранит,
Где между серых острых плит
Орел нашел себе могилу.
И в пасть разодранную с силой
Забил отец могильный кол,
Обнял дитя и прочь ушел.
Отцы и матери, внемлите,
Запомнить этот стих спешите!
Молю, чтоб Божье вдохновенье
Родило в сердце вашем рвенье
Самоотверженно сражаться,
В священной битве подвизаться,
Чтоб души детские спасать,
От духа зла оберегать,
Не прятаться за их спиною,
Не дорожить самим собою,
Любовью злобу побеждать
И вражью силу отражать.
Обвеянный шквалом минувших скорбей,
Пред шумной толпой, на распутье
Стоял он, со взором пытливым к судьбе,
И думал: "К кому же примкнуть мне?"
У ног его звенья разбитых цепей
Лежали в грязи лицемерья,
И всех волновало, врагов и друзей,
Каким он пойдет направленьем?
Направо - широкий пленительный путь
Преступных идей отступленья,
К нему безбоязненно можно свернуть,
Оставив Христа повеленья.
Налево - стоят фарисейской стеной
Слепые рабы самомненья,
Кичась, надмеваясь холодной душой
С камнями вражды, осужденья.
Дорога прямая - к отчизне ведет
Меж острых утесов и терний.
По ней лишь отверженных племя идет,
На ней - твой удел, без сомненья!
В очах фарисеев ты будешь гордец,
Отступники скажут - преступник,
В кругу оскорбленных, разбитых сердец
Прошепчут тихонько - заступник!
Дерзай, ратоборец, и следуй вперед
На подвиги жизни примерной!
К венцу золотому тебя приведет
Победа испытанной веры.
Хоть ты утомился, бесспорно, мой брат,
В разлуке с родными скитаться,
Но жребий один, и ты должен избрать:
Трудиться! Любить и сражаться!
Новый год подошел. Хлопотливой рукой
Зажигаются в сумраке свечи.
И польются с весельем, широкой рекой
Новогодние громкие речи.
Соберутся за праздничным длинным столом
Девы, юноши, старцы и дети.
Помечтают о новом, споют о былом
И о нашем последнем столетье.
Встретят с трепетом год, и любезной рукой
Раздадут дорогие подарки,
А потом разойдутся на сладкий покой...
Догорят и погаснут огарки.
Вот и все? Нет, не все! Было б грустно тогда,
Если б так провожать нам былое...
Нет, прожить мы должны свято наши года
В это время коварное, злое.
Мы желанного Друга к себе пригласим,
С Кем прожили минувшие годы,
И желания наши Ему огласим,
Нашу радость и наши невзгоды!
В новогоднюю ночь мы себя посвятим
Дорогим и бесценным подаркам,
Чтоб гореть, не сгорая!
Гореть перед Ним
Нам свечою Его, не огарком!
Пусть ряды наши малы и силы слабы,
И не громко звучит наше пенье,
Но в единстве стальном, среди жаркой борьбы
Созидаются, нижутся звенья.
Хмурым взглядом своим нас пережитый год
Провожает навстречу другому,
Но и новый, не с ласкою нежною ждет,
Не с слезою сожаленья к былому.
Не пугай нас и ты! Вас пережили мы -
Поколение целое, злое,
Мы рождались в огне, среди бури и тьмы,
Мы росли не в тиши и покое.
Мы тебе не родня. Дети вечности мы,
Хоть одною проходим дорогой,
Твой конец, как и всех пилигримов земли,
Мы же дети Предвечного Бога.
Что же, встретим с Божьей верой живой
Мы попутчика нового с нами!
С новым Годом, друзья! С новой песней святой!
С новой силой и с новым желаньем!
Мама, часто из детской кроватки,
Засыпая в полуночный час,
Наблюдал я и видел украдкой
Свет твоих озабоченных глаз.
Почему иногда на ресницах
Твоих милых и ласковых глаз
Замечал, как тревожно искрится
Светлым утром росинка подчас?
Почему так глубоко вздыхаешь
И с тревогою смотришь на нас?
За калитку ль кого провожаешь
Иль встречаешь кого в поздний час?
Знаем все мы, родимая, полно!
Не тревожься за нас, не грусти.
С Божьей помощью кротко, безмолвно
Будем крест терпеливо нести.
Видим так же, как, выключив лампу,
Часто смотришь ты жадно в окно,
Из неволи желанного папу
Мама, ждем мы с тобой заодно.
Не грусти! Из Святого Завета
Часто внятно читала ты нам
О цветочках роскошно одетых,
О любви к желторотым птенцам.
Ты читала, как милостью Бога
И под зноем, под стужей зимы,
Не забыл Он творенья земного,
Так не будем забыты и мы.
О вы, годы минувшие, стройный ваш ряд
В эту полночь я вновь созерцаю.
И ваш бег переменный, и пестрый наряд,
На коленях склонясь, проверяю.
В ранней юности вы пробегали как сон,
Безмятежные, в вешнем наряде.
Но, увы! пробудил вас безжалостный звон,
Звон железный, в "тюремном параде".
Скорбь и радость меняются, ум теребят,
В беспредельную даль убегая,
Бороздят по лицу, волосы серебрят...
Незаметно к земле наклоняя...
О вы, годы! Вы, годы! Не мало уж вас
Провожал я порою в смятеньи,
А теперь вот и новый, в полуночный час,
Я с молитвой встречаю в волненьи.
Что с собой принесут, я не знаю опять,
Дни грядущие в жизни суровой?!
Суждено так уж видно: любить и страдать,
Подвизаться и жертвовать снова.
Сладко мне в эту полночь слезами омыть
Всю вину с юных лет и доныне,
Сладко бремя тревог и сомнений сложить,
Преклониться пред Божьей Святыней.
Лишь хотел бы я, Боже Предвечный, Благой,
Еще более слиться с Тобою
Всем моим существом, чтобы вечный покой
Овладел истомленной душою.
Едва сверкнул за дальними горами
Над сонной Палестиной золотистый луч,
И утренний эфир громады темных туч
Развеял над зелеными шатрами,
В лазурь небесную вершиной голой
Поднявшись над садами, ремлющий Фавор
Осматривал плеяды иудейских гор
Росой омытый, бодрый и веселый...
Густых садов вдыхая ароматы,
Купался в зелени священный Елеон,
И, снявши покрывало, царственный Ермон
Внимал с утра мелодиям пернатых...
Среди прохлады утренней, на гору
Христос ведет троих учеников,
Чтоб там, на высоте, под сенью облаков
Предстать во славе тленному их взору.
Стих гомон проходящего народа
Внизу, под бархатом смоковниц и олив...
Как-будто в забытье, дыханье затаив,
Смолкала пробужденная природа...
Сюда, в блаженное уединенье
От мира суеты, приблизив к небесам,
Привел учеников Святой Учитель Сам -
Открыть им смысл и цель Его ученья.
За горизонт лазурный убегая,
Одетое в порфиру тленной красоты,
Лежало царство, о котором с высоты
Гласил Христу, гордясь, изгнанник рая:
"Все то, что зришь Ты оком пред Собою,
Ведь знаешь Сам, принадлежит издревле Мне,
Но я готов, не медля, всё отдать Тебе,
Коль Ты преклонишься передо мною".
Так дух надменный гордо величался
Над Тем, Кто в царство зла пришел, чтоб всех любить,
Чтоб Царство Божие навеки утвердить,
Кто никогда никем не погнушался.
Нарушив тишину в одно мгновенье,
Явилось облако с небес из небытья
И, ослепительным сияньем озаря,
Учеников повергло в изумленье.
Лицо Христа тотчас преобразилось,
В сиянье славы солнца свет исчез,
И все великолепье Божиих небес
В Учителе Святом отобразилось.
Из облака, в святом благоговеньи,
Предстали пред Христом Илья и Моисей,
И полилась с восторженной минуты сей
Святая речь о вечном искупленьи:
"Скажи, Сын Божий, о Твоем явленьи,
Зачем в греховном царстве воплотился Ты?
И Сам, оставив мир нетленной красоты,
Пришел принять побои и глумленья?
Ужель закон на каменных страницах
И перечень Твоих святых заповедей,
Что я принес с Синая, - молвил Моисей, -
Опять разбит, и кровь опять струится?
Ужели служат вновь тельцу левиты,
И нужен миру стал Спасительный Завет?"
Учитель Моисею тут сказал в ответ:
"Закон был свят, скрижали не разбиты".
"Так, может быть, огонь Кармила нужен
Пожрать обидчиков? - спросил пророк Илья.
Иль меч губительный, какой когда-то я
На лжепророков в ярости обрушил?"
"О, мужи верные, Вожди народа!
Ни вашей ревности огонь, ни ваша власть
От власти тьмы, - сказал Христос, -
не может спасть Сего неверного и злого рода.
Лишь только Кровь невинная, Святая,
Которую пришел пролить Я на кресте,
Откроет путь к небесной красоте,
К блаженству - дверь потерянного рая".
"Ужели путь, пройденный по пустыне
Под светлым облаком, еще не завершен?
Иль чем не выполнен остался Твой закон
В моей непохороненной храмине?"
"Чего еще? - спросил законодатель, -
Недоставало нам, чтоб Твой народ спасти,
И подлинный покой, и радость обрести?"
Ответил им Христос: "Лишь благодати!
Пройдут века, изменится природа,
Язычники во Мне спасенье обретут,
И в разоренную столицу вновь придут
Остатки палестинского народа.
Великий храм отстроен будет снова,
Вновь жертвенная кровь польется перед ним,
Но примет там обманутый Иерусалим
Мессию ложного, иного, злого.
Тогда вернетесь вы на землю оба -
С былою властью, чтоб Израиль пасти,
И в обетованный покой его ввести,
Хотя кругом царить лишь будет злоба.
Земные дни вы кончите в глумденьи,
Вам чашу горькую Мою придется пить,
На улице столицы вас должны убить
Озлобленной толпе на удивленье.
Но небеса откроются пред вами,
На третий день вас Сила Божья воскресит,
И от земли нетленными вдруг восхитит,
Из царства зла, облитого слезами."
Умолкла речь Спасителя в ту пору...
Сердцами овладел блаженнейший покой,
И радость полилась безбрежною рекой
На озаренную сияньем гору.
Ученики, поверженные в прахе,
Воскликнули: "Учитель, как здесь хорошо!
Душа полна блаженства, но хотим еще
Продлить его, хоть все трепещет в страхе.
Родной Капернаум и Галилею
Оставим навсегда, очаг, семью,
Три кущи выстроим мы здесь: одну Илье,
Тебе одну и также Моисею."
Но в этот миг блаженное явленье
Рассеялось, в очах остался лишь Христос,
А сердце жаждало по-прежнему до слез
Небесного, святого наслажденья.
"Раввуни, видишь, как у нас томится
Душа разбитая, ей нужен лишь покой.
И не на миг, какой испили здесь с Тобой.
А навсегда, навек чтоб мог он длиться.
Скажи нам все, мы избраны Тобою,
Мы все оставили, чтоб за Тобой пойти,
И крест готовы мы безропотно нести,
Какой дарован будет нам судьбою.
В чем цель и смысл великого ученья,
Что не хватает нам, чтоб разом все постичь,
Чтоб красоту блаженства вечного достичь?"
Христос ответил им: "Преображенья!
Но не того, что тленными очами
Вы созерцали здесь, не на вершине сей,
И не пророк Илья, не раб Мой Моисей
Меня окружат: с кольями, мечами,
На смерть позорную, в венце терновом,
Под хохот стражников на гору приведут,
Истерзанное тело к дереву прибьют,
И погребут затем во гробе новом.
На третий день Я вас по воскресеньи,
Рассеянных, опять с любовью соберу,
Тогда Мой новый путь, особенно Петру,
Открою вам к тому Преображенью.
Но не на краткий час, не на мгновенье,
А навсегда, чтоб непрестанно вы могли
Святою верою, во все земные дни
Преображаться в образ Мой, в спасенье.
Теперь же Мой Евангельский девиз
Я оставляю вам, как повеленье:
Идите все, до Моего явленья За Мною!
Мир спасать с Фавора - вниз!"
Посвящаю строки эти
Я сыночку моему.
Мы его назвали Петей
В день рожденья. Почему?
Чтобы он на белом свете
Твердым, мужественным был,
Чтобы наш сыночек Петя
В жизни Бога не забыл.
Научить сыночка Петю
С мамой мы хотим всему,
Чтоб, живя на этом свете,
Благодарен был. Кому?
Кто ему здоровье, разум,
Счастье в жизни подарил,
Кто б его от зла - заразы -
В этом мире сохранил?
А сегодня, в день рожденья,
Пете минуло шесть лет,
Так живи в благословеньи,
Будь ты сыт, обут, одет.
Пусть тебя оберегает
В жизни Божья благодать,
Ото всех, кто обижает,
Чти отца и свою мать.
Святая ночь та нам дарована от Бога,
В которую Христос-Спаситель наш воскрес,
И светом озарилась горняя дорога,
Ведущая из тьмы греховной до небес.
Разрушен ад, низложена держава смерти,
Святая истина навек утверждена.
В Христовой Церкви, на Евангельском Завете,
К спасенью грешников без серебра дана.
Бессильна смерть, никчемным стало осужденье
Суровых, дерзких и безжалостных судей.
Христос воскрес! И это факт - не заблужденье,
Не ложь, не вымысел обманутых людей.
Но стало радостным девизом это слово,
Произнесенное Посланником небес,
Скорбящим узникам, и матерям, и вдовам,
Неутомимым воинам - Христос Воскрес!
Ликуйте, юноши! Ликуйте, старцы, дети!
Несите в мир греха спасительную весть,
Сегодня всем привет пасхальный - всем на свете!
Христос Воскрес! Вовек хвала Ему и честь!
Дочку, Любочку мою,
Очень сильно я люблю,
Чем, не знаю, объяснить,
Как в письме отобразить?
Если только у меня
Люба, доченька моя,
Юным сердцем и умом
Будет верная во всем,
От начала до конца,
Чтить и маму и отца,
Кроме нас - бояться Бога,
Ей откроется дорога
Очень светлая везде,
Только помни, что нигде
Перед бедным человеком,
А особенно калекой,
Проходя, не насмеивайся,
Улыбнись, помочь старайся,
Лишь не будь ты горделивой
И останешься счастливой.
Какой восторг, и мир, и наслажденье
В святом общеньи, - выразить нельзя,
Когда в любви взаимной и в почтеньи
Со всех сторон встречаются друзья.
Припев:
Привет вам всем, привет и утешенье,
Привет от любящих, искупленных сердец,
Теперь мы с радостью пребудем в единеньи,
Мы все из семьи одной, один у нас Отец.
Прошли мы путь суровых испытаний,
Перенесли глумленья и позор,
Устали мы от тягостных скитаний,
Но верными остались до сих пор.
Кто изнемог - пусть духом ободрится,
Кто долго от разлуки изнывал -
Сегодня здесь со всеми веселится,
Увидев тех, кого он так желал.
Соединим теперь в одном желаньи
К единой цели мысли и сердца;
Завет Христа в любви, без колебанья
Мы сохраним до самого конца.
В едином гимне радостно сольются
Сегодня здесь пусть наши голоса,
И по просторам родины несутся
Хвала и слава Богу в небеса.
Века прожитые, народы, поколенья,
Подобно облакам на небе голубом
Плывут, меняются, истории нижут звенья
Иль угасают вдруг, в пространстве мировом.
Так Богом первый мир потоплен был водою,
Не возвратился, не оставил нам следа,
Погиб в неверии, настигнутый бедою,
Спасенным только Ной в ковчеге был тогда.
Погибла гордая, надменная Халдея,
Погиб языческий, развратный Вавилон,
За грех в пустыню превратилась Иудея.
За зло - пророчески затоплен был Сидон.
Дворцы богатые и злачные долины,
Вельможи знатные, одетые в виссон -
Исчезло все... Остались лишь руины,
И храм разрушен, что построил Соломон...
Но дышат свежестью прославленные лица,
Живут в сердцах людские имена.
Кто на библейских вписаны страницах -
Благочестивый муж и верная жена...
Их сотворил двоих вовек Благословенный,
Кто ни на чем повесил солнце и луну,
Чтоб мужа дополнять, для жизни нашей тленной,
Из естества его - создал ему жену.
С тех пор рожденные женою поколенья
Создали образы не только сыновей,
Но, руководствуясь различным вдохновеньем,
Воздвигли образы различных дочерей.
Одни - водимые простой людскою страстью.
Другие - гением побед увлечены,
Иные - обольщенные умом иль властью,
А кто-нибудь - и лести злой подчинены.
Рождаются они из мрамора, гранита,
Иль кистью созданы на белом полотне,
Из золота, из серебра, из камня-малахита,
Резцом высечены на каменной стене.
Но камни крошатся, поэты увядают...
Ветшают краски и проходят времена...
Так быстротечно с ними в вечность исчезают,
Как пар, великие людские имена...
Но не забудутся, вовеки не затмятся
Живые образы библейских дочерей.
Не умирают древние, и вновь родятся -
Достойны звания сестер и матерей.
Здесь образ послушанья - Сарры и Реввеки,
Иль преданность святая Руфи к Ноеминь,
Здесь Ева скорбная, проклятая навеки,
Здесь плачет гордая, надменная Астинь.
Не испугавшись дерзкой власти Фараона,
Спасает Моисея мать от египтян,
Когда Варак от страха опускал знамена,
Девора-мать вела на бой израильтян.
Бежит Сисара с боя, ужасом гонимый,
В шатре у женщины он ищет кров и стол,
Но в сердце Иаили дух непримиримый -
Врагу коварному она вбивает кол.
Так много образов прекрасных, благородных
Запечатлены были в Библии святой,
Из них особенно живет в сердцах народных
И дышит верою, любовью, красотой -
Есфири образ, столь достойный подражанья,
И подвиг мужества за гибнущих людей,
Живущих в рабстве, обреченных на страданья
Вдали от родины прославленной своей.
Но в вечность канули века, тысячелетья,
В руины превратились храмы и дворцы,
Достигло лишь до нашего столетья
Людское зло, в котором умерли отцы.
Давно в песках погребена столица - Сузы,
Сотлел в гробнице древний деспот-фараон,
Остались лишь облитые слезами узы.
И не умолк о детях материнских стон.
В костюмах европейских ходят египтяне,
Пустыни вековые залиты водой,
Но в тюрьмах, как и прежде, стонут христиане,
Их жены плачут, умываяся слезой.
Ожили древние, дикие фараоны,
Переодели лишь костюмы палачи,
Провозглашаются гуманные законы,
Но про евангельскую истину - молчи.
Клеймят позором всюду вестников спасенья,
Пытают на судах и старцев, и детей;
За Библию святую, за Христа ученье
Лишают христиан сынов и дочерей.
И вот на битву с злом поднялись христиане,
Сплотились все в единую семью,
Под знаменем любви - украинцы, зыряне,
От жаркого Сухуми до Чивью.
Не поклоняются Аману мардохеи,
Спасают матери от "Ирода" детей,
И, чтобы не проникли грешные идеи,
Подобно Мариям - прячут сыновей.
И в солнечном Ташкенте, и в Сибири,
В старинном Киеве, в Москве и на Неве, -
Повсюду новые рождаются Есфири,
Деворы верные - и в Церкви, и в семье.
О, доля женская, тем паче христианки!
Ты одновременно трудна и велика!
Что у жены царя, что у простой крестьянки
Бываешь часто ты мучительно горька.
С мужьями верными, с любимыми сынами
Плечом к плечу родному - встали в грозный час,
И знамя истины тернистыми путями
Несли торжественно вы вместе всякий раз.
Подобно верным женам русских декабристов,
В сугробах Севера, в песках Караганды
Вы долю скорбную мужей-евангелистов
Делили также среди горя и нужды.
В людских романах вас, быть может, не опишут,
На славы пьедестал ваш бюст не вознесут,
Но к вам неумирающей любовью дышат,
Благословенными навеки назовут.
Кому ж случится больше не обнять супруга,
Как Хмару в горести не обняла жена,
То Сам Христос у врат небесного чертога,
Сердечный траур сняв, провозгласит: "Она
Благословенною достойна называться,
Вдвойне тяжелый крест безропотно несла,
К детям спешила и за веру подвизаться!
С любовью сделала она все, что могла!"
О тебе, о тебе, драгоценная,
Многодетная, скорбная мать,
От восторга души, незабвенная,
Не устану я песни слагать.
Нет подобной тебе, и не встретится,
С кем так мило, привольно, легко!
Не твое ли прекрасное светится
Вдохновленное небом чело?
Твое имя живет в поколениях
Не в утеху людских похотей,
Как сама ты родилась в мучениях,
Так и в муках рождаешь детей!
Сироте и вдове обездоленным
Стали дороги ласки твои,
И отверженным всем, опозоренным
Ты открыла объятья свои.
Воспитала семью ты великую, -
Невозможно ее сосчитать!
Стольким далеким стала ты близкою -
Многодетная, добрая мать.
Не могу о тебе без волнения
Днем иль ночью любовно мечтать,
И за ласки твои, без сомнения,
Стоит плакать, томиться, страдать.
Посмотрю на тебя и подумаю:
Сколько слез ты святых пролила!
И бессонную ноченьку лунную
Не одну ты в скорбях провела!
Сколько раз ты в скорбях и рыданиях
Своих лучших сынов, дочерей
Провожала на смерть, на страдание
Под рычанье голодных зверей.
В подземельях "святой" инквизиции
Ты стонала в руках палачей,
В катакомбах, в лесах, от полиции
Укрывалась от злобных очей...
До сих пор ты, страдая, скитаешься,
Как последний презренный злодей,
По убогим углам укрываешься
От "культурных", "гуманных" людей.
За любовь, за твои добродетели
Твое имя позором клеймят,
И семьи твоей Божьей свидетели
В злой неволе томятся, скорбят.
Имя самого верного, лучшего
Из твоих дочерей и сынов
Носишь близко у сердца горячего
Не забудешь во веки веков.
От Андрея, Иоанна, Иакова,
От апостолов Павла, Петра,
До Ян Гуса, до брата Баратова,
Кого видели будто вчера.
До сих пор у тебя не забытые
Одинцова - страдальца следы,
Тимошенко и Хмары убитого,
Из далекой глухой Кулунды.
Сколько рядом с тобою попутчиков
Близ дороги тернистой идут,
Фарисеев, продажных лазутчиков
Днем и ночью тебя стерегут.
Ждут: как и когда ты оступишься,
Изнеможешь под ношей креста,
И, быть может, исполнить откажешься
Хоть немного Заветы Христа.
Их страданья твои не касаются,
Твоя скорбь им далека, чужда,
Они будут мириться и каяться,
А на сердце их тлеет вражда.
Нет! Покоя для сердца желанного
С любодеями ты не найдешь,
Под их сенью греховно-гуманною
Беспробудно, навеки уснешь.
Не оставлена ты, не покинута!
Небеса над тобой, как шатер,
В беспредельной заботе раскинуты
Для охраны твоей до сих пор!
Как утес ты стоишь твердокаменный
В океане греховных страстей,
Маяком озаряешь ты пламенным
Море зла - для погибших людей.
Ты грозна, как полки со знаменами...
Твой удел у святых алтарей...
Незначенье твое - между женами
Быть женою Царя всех царей...
Уж немного, немного, родимая,
Здесь осталось скитаться, страдать,
И в чертогах Своих, как любимую,
Твой Супруг тебя будет встречать.
Сохрани ж свою совесть кристальною!
Родилась ты под сенью Креста!
Называешься: Многострадальная,
Многодетная Церковь Христа.
Святая, незабвенная вершина...
Евангельский заветный Елеон...
В последний путь Божественного Сына
От нас ты проводила на Сион...
Послушные Господнему призванью,
Одиннадцать апостолов Христа
Пошли за Ним дорогой испытанья
От озера до скорбного креста...
Как волны светлые родного моря
Звучала речь Его тогда с ладьи,
И проникала в глубь людского горя,
Манила к неизведанной любви...
Прошло с тех пор три с половиной года,
Как позади остались навсегда
Родная галилейская природа,
Любимый кров, рыбачьи невода...
В последний раз Он их привел на гору
И, устремив величественный взор
На синие, безбрежные просторы,
На цепи самарийских дальних гор,
Христос сказал: "Мой путь земной окончен,
Отца небес Я волю совершил,
Во всех делах Моих был непорочен
И этому повсюду вас учил.
Теперь мое великое ученье
Я оставляю вам на долгие года,
В нем жизнь и свет погибшим, во спасенье,
И приговор злодеям в день суда.
На труд святой Я вас благословляю
И посылаю в села, города,
Одних же здесь отнюдь не оставляю,
Я буду с вами всюду и всегда".
Манила даль посланников спасенья,
Слова Христа звучали как набат,
Но в их очах печальных на прощанье
Туманился осиротелый взгляд.
Умолкла речь с прощальными словами,
Любовью нежной взор Христа сиял,
И руки к небу над учениками
В благословенья вечном Он поднял.
Благословляя, тихо поднимался
На Елеон любящий их Друг,
И долго след глубокий отражался
От ран поднятых прободенных рук.
Так служит с этих пор гора святая
Заветным маяком для христиан,
Пока они от края и до края
Не озарят неверия туман...
Но иногда туманами сомнений
Бываешь ты сокрыта от меня,
Не слышу зова Божьих повелений,
И тухнет жар священного огня.
Усталым я тогда бреду по жизни,
Теряется и цель, и смысл бытия,
И мглою взор туманится к Отчизне,
И сердцем будто не воспряну я.
Под ношею креста изнемогаю,
Тернистый путь неведомо далек...
Враги теснят, погибелью пугают,
А я забыт, как-будто одинок...
Тогда, стоя с тоской, в оцепененьи,
Я открываю робкие уста,
Взываю, как Илья, об избавленьи
И жду с тревогою ушедшего Христа.
Но Искупитель жив! Я оживаю!
Вновь пробивается ко мне из туч
В пустыню, где так тяжко изнываю,
Надежды благодатной светлый луч.
И снова слышу вышнее призванье,
Бежит унынье с мрачного лица,
Душа горит, горит опять желаньем
Любить, страдать и верить до конца.
Ты, наверно, опять приуныла -
Одинокая скорбная мать,
Когда внучка тебе сообщила,
Что решил я еще пострадать.
Да, решил. Хоть и мог не скитаться
По застенкам тюремным опять,
Мог бы жизнью в семье наслаждаться,
Мог на старость тебя утешать.
Мог, как многие, скромно трудиться,
Громко петь, Божий дом посещать,
Горячо, откровенно молиться,
Даже бедным в нужде помогать.
Быть почетным в кругу атеистов,
Жить спокойно, ходить, не боясь,
Уважаемым быть у баптистов,
Пировать у попов, не стыдясь.
Да и вроде пора бы законно,
Справедливо в тиши отдыхать,
Приходящих встречать благосклонно,
Мемуары о прошлом писать.
Но подумай, а будет ли честно
Оставлять мне священный порог?
Когда Церковь Христа повсеместно
Осаждает лукавства порок?
Когда святость опять попирают,
Суетятся со мздой торгаши,
И без страха обет нарушают,
Продаются, шутя, за гроши?
Кто же встанет за истину, мама?
Кто малюток к Христу приведет?
Кто лукавых служителей прямо
Обличит, кто утешит сирот?
Нет, я думаю, ты не осудишь,
Как и прежде, за выбор меня,
Вновь молиться за сына ты будешь,
Материнскую верность храня.
Нам обоим с тобой надоели
Лицемеры простые на вид,
Оба, мать, мы с тобой поседели
От язвительных горьких обид.
Много горя с тобой пережили,
Невозможно всего описать,
И как-будто на свете не жили,
А пора уж пришла умирать.
Помню тех, кто уют наш разрушил,
Когда детские слезы из глаз
Я ронял и внимательно слушал
Твой простой, материнский рассказ.
Про отца ты тогда говорила,
Как его забирали от нас,
Как ему передачи носила,
Как его ободряла в тот час.
Ранним утром его угоняли
В арестантской толпе на вокзал,
Обнаженные сабли сверкали
И суровый конвой охранял.
С ними рядом ты тоже шагала
От тюремных ворот до конца,
То братишку к груди прижимала,
То слезу вытирала с лица.
Вдруг на борзом коне, угрожая,
Конвоир к вам с отцом наезжал
И, клинком обнаженным сверкая,
Он тебе отойти приказал.
Сердце сжалось, облитое ядом,
Ты стояла пред ним, как стена:
"Не отстану от мужа, но рядом
С ним пойду, ведь ему я жена".
И ничто победить не сумело
Непреклонности духа в очах,
Шла ты рядом уверенно, смело,
С арестантским мешком на плечах.
Лишь неровная речь то и дело
Пробивалась у вас на ходу...
За святое великое дело
Вас обоих под саблей ведут.
На вокзале с отцом распрощалась,
Поздно, помню, домой ты пришла,
Тяжело на постель опустилась
И со вздохом ты нас обняла.
С этих пор в нашей жизни суровой
Было много больших перемен,
Но венец христианский, терновый,
Оставался для нас без замен.
За отцом по дороге тернистой
Вскоре сын твой пошел, и опять
Довелось тебе так же томиться,
У ворот с передачей стоять.
Хоть тебя мне потом заменила
Дорогая подруга - жена,
Но, как видно, до самой могилы
Ты, как мать-христианка, нужна.
И теперь, как с отцом, по дороге
Рядом бодро, спокойно ты шла,
Будь со мною, хоть быстрые ноги
Беспощадная старость свела.
В подмосковной старинной Коломне,
Где молился святой человек,
В незаметной кремлевской часовне
Коротаешь ты вдовий свой век.
Часто с грустью в очах, одиноко
У ворот на скамейке сидишь,
Все кого-то ты ждешь издалека,
Жадно в даль с любопытством глядишь.
Да и, правду сказать, не напрасно
Ждешь желанного ты своего,
И в какой-нибудь вечер прекрасный
Встретишь ты и обнимешь его.
Рано, мать, мы с тобой поседели,
Много слез вытирали с лица,
Но немного осталось до цели -
Будь верна ты Христу до конца.
За Христа пострадать не обидно!
Не обидно позор пережить!
Отрекаться от Бога - постыдно!
Еще хуже - предателем быть!
Друзья! Где вы теперь? К какому вас прибила
Чужому берегу сердитая волна?
С какою дерзостью, с надмением она
Над бездной страшною, кипящей вас носила?
В позорный саван ваша жизнь теперь одета,
Родные берега покрыты серой мглой,
А сердце с жаждою и ревностью былой
Неумолимо просит ласки и привета.
И этой лаской к вам, поверьте вы, что полны
Сердца скорбящие родимых и друзей,
Хоть и сокрыты вы, но множество очей
Глядят на вас и на клокочущие волны.
Не вы одни, но и отцы, и ваши деды
Перенесли и победили грозный шквал,
В нем некогда смущенный Симон утопал,
В нем маловерные друзья терпели беды.
Не унывай, сестра! Мой брат, не ужасайся!
Пусть надрывается, лютует грозный вал,
Спаситель запретит, как прежде запрещал,
Ведь с нами Он, мой друг, крепись и не смущайся!
Опять одна. Клокочущая грозная стихия
Покрыла чадом душным наш с тобой уют,
И мысли мрачные, как призраком, снуют,
Тревожат ум, теребят чувства уж немолодые.
Я часто думаю, мой друг, зачем две наши жизни
Сплелись в какую-то узорную канву?
Без лета ясного - твою я назову,
И без весны - мою, в скорбях и без земной отчизны.
Одно лишь ясно нам с тобой, - ив этом наша радость,
Что наш Господь друг другом нас благословил,
Шумливою семьёй, скорбями наделил,
Во встречах дал нам испытать волнующую сладость.
Да и теперь, жена моя, к чему нам сомневаться:
Наш Искупитель жив! Челнок наш не разбит!
Хоть грозный ураган нам гибелью грозит,
Бог знает, тяжко и тебе, и я устал скитаться.
Когда же снова, за крутым внезапным поворотом
Наш челн к себе желанный берег поманит,
И сердце к гавани спокойной поспешит -
Там разделю с тобой тогда печали и заботы.
Соединим, мой друг, в одно надорванные силы
В борьбе за истину, свободу и любовь:
"Благослови, Господь, обильно нас Ты вновь,
Остаться верными Тебе, друг другу до могилы."
Зимний вечер стучит за окном
В незакрытые ставни сердито,
А в тоскующем сердце больном
Загорается к Богу молитва:
"Боже мой, милосердный, благой,
Видишь Ты, как я низко склонился
В этой жизни изменчивой, злой,
От жестокой борьбы утомился."
Неужель для того меня мать
Родила, любовалась, вскормила?
С юных лет за Христа пострадать
Помолилась и благословила.
Путь суровый мой с лютой злобой
Заметала житейская вьюга,
И в отчаяньи звал я с собой,
И искал себе верного друга.
Но на зов истомленной души
Нелюдимые горы молчали,
И никто, и никто не спешил,
Чтоб утешить в глубокой печали.
Долго я одиноко бродил
В диких дебрях звериной тропою,
Для души лишь покой находил
За усердной горячей мольбою.
Истомилась, изныла душа
От житейской лихой непогоды!
Так прошли день за днем, не спеша,
Мои лучшие юные годы...
Все же милость Господня была
Неразлучно всегда надо мною,
И незримо меня привела
К тихой пристани - сильной рукою.
Ожила, ободрилась душа
Под лучами цветущего юга,
Там под кровом любимым нашла
Для себя долгожданного друга.
Разделить со мной дикую ширь
Вышел воин, не с гордой осанкой,
Не могучий, лихой богатырь,
А простая сестра-христианка.
Помню, ранней весной, не таясь,
Повстречала меня у порога,
На колени в волненьи склонясь,
Мы молили Великого Бога:
"Боже наш, Твоя вера зажгла
В наших душах священное пламя,
И над нами навек подняла
Бескорыстной любви Твоей знамя.
На все годы земного пути
Ты скрепи наш союз Своей силой,
Чтоб безропотно, кротко нести
Мы могли бы свой крест до могилы."
Обещали друг друга любить,
Обоюдно терпеть все невзгоды,
Дружелюбно и свято прожить
Во все дни, в предстоящие годы.
По изменчивым тропам земли
Нога в ногу, единой душою
Мы доверчиво, бодро пошли
Предназначенной Богом стезею.
В дни отрады счастливой душой
Благодатью святой наслаждались,
Облеченные верой живой,
Перед лютой бедой не терялись...
Только друг, расставаясь, просил:
"Коль устанешь, задремлешь немножко,
Чтоб никто до утра не гасил
Яркий свет у родного окошка".
В черной мгле бушевала метель...
Под ногами терялась дорожка...
Но приветливо, ярко светил
Другу милому свет из окошка..
Зимний вечер стучит за окном
В незакрытые ставни сердито,
И мы часто теперь уж вдвоем
Вспоминаем о всем пережитом.
Нет уж больше тебя среди нас, на земле...
Ты ушел навсегда, безвозвратно...
Не мелькнет уж приветливый взор на челе,
Не придешь к нам, желанный, обратно...
Помню дом на углу... Ряд чинар вековых,
Что под окнами стройно стояли...
И седые вершины под шелест листвы
Благосклонно к земле наклоняли...
Но не ярким фасадом, резьбой дорогой,
Не богатством трапезы шумливой
Привлекало людей в этот дом угловой,
Не вином, и не басней шутливой.
За советом разумным, с заветной мечтой,
С истомленной от скорби душою,
В этот дом с христианской, святой простотой
Часто шли поделиться с тобою.
И со страждущим братом ты вместе страдал,
Ты скорбел с сиротой и вдовою,
Приходящим приветливо дверь открывал
Ранним утром иль поздней порою.
Не боялся ты голос за правду поднять,
Не чуждался в нужде пилигрима,
Мог ты сердце скорбящего друга понять,
Ободрить и утешить гонимых.
Ты терпел и врагов, и не чаял друзей,
Обнимал и далеких, и близких,
И за тесным столом ты желанных гостей
Не делил на высоких и низких.
Ты правдивой душой сам немало страдал,
Нес безропотно крест свой тяжелый,
И бесценных утрат ты цену испытал
В этой жизни земной, невеселой.
Все же хочется нам, как и прежде опять,
Чтобы вновь ты побыл между нами,
Чтоб приветить жену, да и дочь приласкать,
Да "отцов" примирить с "сыновьями".
А кому-нибудь строгое слово сказать,
Посмотрев на друзей своих прежних,
Утешенье скорбящему друг послать,
Ободрить ратоборцев прилежных.
На иных же, глядя ты со скорбью в душе,
Покачал бы седой головою,
И сказал бы с любовью: "не плачьте о мне,
Но рыдайте, друзья, над собою".
Да зачем же мечтать и жалеть нам о том,
Что назад никогда не вернется?
Ведь блаженство твое с лучезарным Христом
Уж теперь никогда не прервется!
С миром бремя свое ты у Бога сложил...
Не остался, желанный, ты с нами...
Хоть и кажется нам, что ты мало прожил,
Но почил ты, насыщенный днями.
Закончен день нелегкого скитанья
В долине сумрачной, унылой и сухой,
И пред Тобой душевные желанья
Я приношу в молитве дорогой.
Прошу Тебя, смыкая мои очи,
Пошли душе моей целительный покой,
Чтобы в тиши благословенной ночи
Не испытал бы я тревоги никакой.
Чтоб утром смело мог открыть я вежды
Перед толпою многочисленных врагов,
Кто без любви, без веры, без надежды
Над Истиной Твоей глумиться будет вновь.
Ты знаешь все. Дела мои и думы,
Души измученной и скорбь, и тесноту!
Сними вину поступков неразумных,
Плотских желаний, слов безвинных - пустоту.
Я так устал в борьбе непримиримой!
Толпа врагов моих густеет предо мной.
Пошли покой душе моей гонимой
И не скрывай, Господь, Свой образ дорогой.
Пошли покой, чтоб силой обновиться,
Чтобы в борьбе не пасть, в труде не изнемочь,
Пока в груди не перестанет биться
Твоею жизнью мое сердце, день и ночь.
Спелым колосом нива волнистая
Праздник жатвы встречает в полях,
И на гумнах снопы золотистые
Земледельцев сердца веселят.
Наклоняя кусты отягченные,
Аромат разливают сады,
Восковые, румяные, желтые
Для садовника зреют плоды.
В диких зарослях леса дремучего
Под листочком торчит боровик,
В скорлупе золотистой задумчиво
Пожелтевший орешек поник.
Глупый заинька бегает, кружится
Под охраной зайчихи в кустах,
Журавленок несмысленный учится
Над болотом летать в небесах.
Все рожденное Богом творение
На земле, под землей, у воды -
Все имеет свое назначение,
В свое время приносит плоды.
Приближается праздник торжественный
Собиранья нетленных плодов,
Праздник жатвы на ниве Божественной,
Праздник Божий во веки веков.
Посмотри, как лопатою тщательно
Очищает Спаситель гумно,
Чтоб собрать в небесах окончательно
Драгоценное Божье зерно.
Долго вместе росли неразлучными
На соломке: мякина, зерно,
Но скорбями тяжелыми, жгучими
Разделило их Божье гумно.
Дети Божьи! пора долгожданная
Приближается быстро для нас,
Только с Богом для всех ли желанная
Будет встреча в решительный час?
Как ты прожил: в нужде иль блистательно
В наш лукавый, изменчивый век?
Перед Богом твоим обязательно
Дашь ответ ты за все, человек!
Непотребства, бесчинства и ереси,
Лицемерье и пламя вражды,
Гнев и ненависть, ссора по зависти -
Это горькие плоти плоды.
Пламя вечное, муки кромешные,
Плач, рыданья и скрежет зубов,
Тьма, проклятье и боль безутешная -
Вот где место для этих плодов.
Плод же духа: дела милосердия,
Радость, вера, любовь, Божий страх,
В добром деле - к служенью усердие,
Кротость, мир и согласье в делах.
Если эти плоды драгоценные
Ты с любовью блюдешь для Творца -
Царство Божье, награды нетленные
Ожидают тебя у Отца.
Да возносятся Господу вечному
Ароматы от наших плодов,
И да будет Ему, Бесконечному,
Честь и слава во веки веков!
Сестра! Как волнует меня это слово!
Кому суждено быть достойным его?
Тому, кто удел поношенья Христова
Избрал себе в жизни дороже всего.
Я видел тебя, когда, страх попирая,
В делах милосердия была ты сестрой,
К скорбящему брату, покой презирая,
Спешила на помощь сквозь вражеский строй.
Со мной на скамье подсудимых сидела,
В судьбе не гнушалась позорной тюрьмой,
Со слезой утешенья на брата глядела,
С улыбкой любви провожала домой.
Я видел тебя у тюремной решетки,
Прощался с тобой у тюремных ворот,
В служеньи я знал тебя тихой и кроткой,
Стеной нерушимой для вражеских рот.
В сугробах Сибири, любовью пылая,
Ко мне пробиралась суровой тайгой,
От хлада могильного душу спасая,
Меня подняла хлопотливой рукой.
С полей Моавитских пришла ты служанкой,
К заре христианства - была госпожой,
Тебя повстречал, я сестрой-христианкой,
Теперь не расстанусь навеки с тобой.
Не звон похоронный, не вор-лиходей
Собрал на порог нам родных и друзей...
Сегодня и гости, и дети с крыльца
К заветной калитке снуют без конца.
Лихая разлука в минувших годах
Осталась позади, дай Бог, навсегда.
И вновь на порог наш пришел, наконец,
На радость семье, долгожданный отец.
Скажи, наш родимый, скажи и не скрой -
С тех пор, как покинул порог ты родной,
Так долго скитался ты где, и какой
Седой голове находил ты покой?
Давно истомилась, устала ждать
Тебя престарелая добрая мать,
Для всех ты желанный отец или друг,
Скорбящей жене-долгожданный супруг.
Давно все томимся, давно тебя ждем,
Надеждой на Господа-Бога живем,
Теперь же, дай Бог, нам друг друга обнять
И сердце, и душу больную унять.
Когда на заре моих дней я блуждал
В пустыне греховной, земной,
Впервые я голос Его услыхал:
"Дитя мое, следуй за Мной!"
Когда в завет с моим Богом вступил,
Враги ополчились стеной;
Меня ободрил Он, мой дух укрепил:
"Не бойся, и следуй за Мной!"
Я падал в пути - Он меня поднимал,
Склонялся в любви надо мной
И дивною речью опять утешал:
"Не падай, и следуй за Мной!"
Когда в одиночестве дух унывал,
Глумились враги надо мной,
Он с нежной любовью к Себе привлекал:
"Не сетуй, и следуй за Мной!"
Когда я робел перед тьмою врагов,
Редели друзья предо мной,
Я слышал Его ободряющий зов:
"Мужайся; и следуй за Мной!"
Долго Павлушка терпел, наблюдал,
Как папа открытки слал детям всегда,
Только ему никогда, никогда
Папа картиночек не присылал.
Ну, а сегодня и он наконец
Тоже дождался. "Что ж, вырос юнец!"
Папа подумал, стишок сочинил,
Выбрал открытку, в конверт положил.
Братья, сестры, очень рад
Всем напомнить вам о том,
Что хоть я и меньший брат,
Но призрен Самим Христом.
Царство Божие вкусить
Очень многие хотят,
Только всем Господь велит
Умаляться, как дитя.
От обид вы иногда
Горько плачете, как я,
Но прощать их навсегда
Бог велит нам, как дитя.
Часто с милой я сестрой
Сильно ссорюсь, не шутя,
Но мириться меж собой
Бог нас учит, как дитя.
По одежде и уму
Хоть мы различаемся,
Богу же единому
Все мы поклоняемся.
Как для маленьких детей
Голос мамы всех родней,
Так живущим во Христе
Зов Его всего важней.
По сердечной доброте
Всех дитя распознает,
Не по внешней красоте
Вас он любит, к вам он льнет.
Хоть и мудрыми назвать
Часто деток не хотят,
Но в раю тем не бывать,
Кто не будет, как дитя.
Плывут года синеющею далью,
Глубокий вздох порой колышет грудь...
Восторг души сменяется печалью,
И дух усталый хочет отдохнуть...
А за спиной - не сбывшиеся грезы,
Как мокрый ворох листьев золотых,
Сметенных ураганом жизни грозным
Лежит, политый из очей моих.
Громадой туч житейского кошмара
Небесный свод кругом заволокло...
Вслед за ушедшей - вновь нависла хмара...
Тернистый путь мой пылью замело...
И желтой мглой мне застилает очи,
Рукой шершавой ветер бьет в лицо,
Назад вернуть меня он, видно, хочет,
Пугая тенью хмурых мертвецов...
Немало их прошло тропою этой,
Влачивших свои тягостные дни...
И в погребальных саванах одеты,
Теперь пугают путников они...
Но не страшат они меня собою...
Могильный хлад я испытал не раз...
Не раз тропа, что вьется подо мною,
Слезой горючей полита из глаз...
Любимый кров из глаз не исчезает...
Мечта больное сердце теребит...
Слеза на землю медленно стекает...
В густой пыли запрятаться спешит...
И, торопясь, узорчатой каймою
Земные дни проходят чередой...
Одна мечта сменяется другою,
Но цель одна и та же предо мной.
Во тьме веков бессмертными лучами
Та цель сияет истиной святой,
И лишь видна сердечными очами,
Блистая ярко утренней звездой.
Лишь на нее смежавшиеся очи
Подняв, с надеждой я шагаю вдаль,
Пусть светлый день закроет сумрак ночи
Звезды лучей мне не затмит печаль.
И если смерть костлявою рукою
Страницу жизни грозно повернет, -
В страну небес, к блаженному покою
Меня звезда святая приведет.
Тебе, моя подруга дорогая,
Спешу я эти строки написать.
Стихом моим я искренне желаю
Любви святое чувство передать.
Я помню день, когда рукой дрожащей
Тебе впервые строки написал,
И тайники души моей скорбящей
Тебе одной тогда я передал.
И диких гор суровое молчанье
Святой мольбой я к небу нарушал...
Лишь вторил мне, при северном сияньи,
Могучий хор угрюмых серых скал.
Один я был среди природы дикой,
В душе святую истину храня,
Но по любви и милости великой
Бог не оставил в горести меня.
На крайний север, с пламенного юга
Ты протянула руку, не стыдясь,
Во мне нашла ты дорогого друга,
Для дней земных в любви соединясь.
В далекий путь Господь, благословляя,
С креста святую руку протянул,
Свою любовь, в мученьях умирая,
Обоим нам с тобою Он вдохнул.
Святому делу, жертвуя собою,
Оставив сзади светлые мечты,
Отдали жизнь, и об руку с тобою
Пошли мы вместе, я и ты.
И ледяным халатом перед нами
Тряся, ревниво Север провожал,
А жаркий юг зелеными ветвями
Навстречу нам приветливо махал.
Сияя золотистыми лучами,
Перед нами солнце устилало путь,
Людским теплом и добрыми речами,
Любовью нежной согревало грудь.
Так, распахнув любовные объятья,
Нас встретил юг прохладою аллей,
В семью святую приняли нас братья,
Среди которых мы нашли друзей.
И плод любви так нежно прижимая,
Мы целовали, щечки теребя,
Дарили щедро ласку и вниманье,
В улыбке детской видели себя.
Заботу дня нередко забывая,
На Божий труд мы шли с тобой, сестра,
А ветерок, красиво напевая,
Ласкал лицо прохладою утра.
Мы шли, горя душою молодою,
Не зная, что нас ждало впереди,
Господь нас вел пронзенною рукою
По узкому, тернистому пути.
Но скоро тьма кошмарная закрыла
Над головою нашей небосвод,
Рукой суровой нас разъединила
И подхватила в свой водоворот.
В последний раз с тоской невыразимой
Любимый кров я ночью покидал...
Лихой беды предчувствием томимый,
Я глубоко и тяжко воздыхал...
Мне не забыть те детские ручонки,
Что целовал с любовью я тогда,
И голосочек радостный и звонкий
Мне не забыть, наверно, никогда!
И, как всегда, с тобой, моя подруга,
Мы в поздний час прибыли на вокзал...
Ох, в дальний путь ты провожала друга,
Лишь Бог один об этом только знал...
Мерцая вслед прощальными огнями,
Зеленый город с грустью провожал...
В немом почтеньи, шелестя ветвями,
Знакомый сад вершины наклонял...
Не для меня, одевшись бирюзою,
Синела даль печальною красой,
И цепи гор, мелькая предо мною,
В тумане скрылись утренней порой.
Не утаил Свою святую волю
В грядущих днях Спаситель от меня,
И в час ночной назначенную долю
Поведал Он, любовью осеня.
Он указал пронзенную рукою
На море зла и горести людской,
Сказав: "Иди к борьбе, а не к покою,
Тебя Я взял от суеты мирской!"
И я пошел. Пучина предо мною
Вздымалась грозно, гибелью грозя,
Но впереди походкой неземною
По гребням волн Спаситель шел, скользя.
Его сквозь бурю видел я порою,
Как солнце лик Божественный сиял,
И в страшный час Он ярко предо мною
Лучами зыбь морскую освещал.
Так грозный рок пучиною седою
Кипел, злобясь, коварство затая,
Как над Ионой, бездна надо мною
Свои сомкнула хладные края.
Приняв меня в дрожащие объятья,
Пугая душу ужасом креста,
С глубоким вздохом повстречали братья
В бетонном чреве страшного кита.
Передо мной отчаянье стояло,
Подобно моря Чермного стена,
И грозным видом душу потрясала
Холодная свинцовая волна.
Над головой раскаты громовые
Неслись, пугая робкие сердца,
А из очей потоки огневые
Дождем обильным падали с лица.
Их было трое. Смелою походкой
Вошли они в судейский серый зал,
И на вопросы радостно и кротко
Из них спокойно каждый отвечал.
Перед судом они не укрывали
В минувших днях свершенные дела,
Христа Заветы свято выполняли,
Неся любовь в людское море зла.
Во тьме греховной узкою тропою
Навстречу буре шли они вперед,
Стремились с верой к вечному покою,
В борьбе с неверьем, с множеством невзгод.
Рукой любви из ямы поднимали
Того, кто сбился с Божьего пути,
Слепым - Источник света открывали,
Спешили их к Иисусу привести.
Несли они скорбящему народу
Святую весть Божественной любви,
От рабства зла - желанную свободу,
Грехов прощенье - в Праведной Крови.
И в грозный час ни делом, ни речами
Не отреклись от истины святой,
Но отовсюду злобными очами
На них глядели с яростью лютой.
Пытливым оком судьи поглядели
В лицо троим свидетелям Христа,
В последний раз узнать они хотели,
Что скажут им нелживые уста.
Любовным взором злобу озаряя,
Открыв для славы Божией уста,
Одна была девица молодая
Из этих трех свидетелей Христа.
Не торопясь, откинувши рукою
С груди назад красивых пару кос,
Она суду открылась той порою,
Как во грехах нашел ее Христос.
Что с этих пор свое дивичье счастье
У ног Его пронзенных обрела,
Оставив грех, пленительные страсти,
Христу навеки сердце отдала:
"Я помню день, когда, не колебаясь,
Обет священный Господу дала,
Ему служить до гроба обещаясь,
За Ним вослед доверчиво пошла.
И уж теперь огня любви Господней
В моей душе ничто не угасит.
Я верю в то, что в бездне преисподней
Его рука Святая сохранит.
Но если даже смерть без сожаленья
Девичий стан рукою обовьет -
В страну небес меня из мира тленья
Его рука Святая приведет".
Затем умолкла речь ее, но очи
Куда-то вдаль направила она,
И как бы вдруг, из полумрака ночи,
Предстали ей былые времена...
Могучий рев летел по Колизею...
В пыли мелькали львиные хвосты...
И христианки образ перед нею
Горел в лучах священной красоты...
В песку она растерзанной лежала,
И будто тихо молвили уста:
"Умрем, сестра! - страдалица сказала, -
Умрем за имя Господа Христа!"
"Умрем!" - твердило сердце без сомненья,
Пылал огонь в душевной глубине,
И утонул на малое мгновенье
Судейский зал в зловещей тишине.
Со всех сторон угрозами дышали,
Никто не смел безвинных защищать,
И адвокаты злобно обвиняли,
Кого должны бы были оправдать.
И если Он пред вековым Судьею
Их оправдал, и смыл греха позор,
То кто же может дерзкою рукою
Им подписать судебный приговор?
Не устрашат смертельные угрозы,
Святое пламя кровью не залить,
Уж близок Тот, Кто за святые слезы
Грядет порочный, грешный мир судить.
Дрожа животным страхом пред судьею
И не стыдясь предательских улик, -
Стоял, одною связанный судьбою
С Иудой, жалкий, сгорбленный старик.
Архипом звали старого "Иуду",
Один он дни земные доживал,
И средь народа Божьего повсюду
Себя слугою Господа считал.
Рабов греха спасительною речью
К ногам Христа он призывал не раз,
А иногда в порыве красноречья
Ронял слезу из стариковских глаз.
И с той слезой предательской, я помню,
В последний раз он руку подавал,
Так в страшный час с приветствием "Раввуни"
Его отец Христа поцеловал.
Когда судимых едкими речами
Судья под хохот стражников пытал,
То, сотрясаясь, дергая плечами,
Архип со всеми громко хохотал.
Ликуй, Архип, твое настало время!
Ты не один сегодня предаешь!
Вас - легион - предательское племя,
Ты, как отец, себя не узнаешь.
(Иуда: "Не я ли, Господи?)
Хоть много лет тебе прошло от роду,
Но нет почтенья старости твоей,
Тем будет легче бедному народу,
Чем меньше будет у тебя детей.
Без вас не может суд земной порою
Судить того, кто праведен душой,
Но близок час, пред Вековым Судьею
Предстанешь ты со всей своей семьей.
Как вор он крался, выходя из зала,
Не укрывал поблекшие глаза,
А у дверей к ногам его упала
С слезой ребенка матери слеза.
Затем в тиши раскатом прозвучали
Слова земного грозного судьи,
Троих гонимых тяжко обвиняли
За весть благую, за дела любви.
И приговор ужасный огласили,
Последнего не слышал старый свет:
Свободы и имущества лишили
На двадцать пять тяжелых, долгих лет.
Но, несмотря на грозное мгновенье,
Их взор великой радостью сиял,
И Сам Господь небесным вдохновеньем
Незримо дух и тело укреплял.
Слова Его утехою звучали
И укрепляли робкие сердца:
"Я с вами вместе в горе и печали
Пойду везде, до самого конца..."
И на глазах гонителей жестоких,
Объединившись, молвили в ответ:
"Прости им, Отче, нас же, одиноких,
Ты не покинь среди житейских бед..."
Увидев братьев радостные лица,
В последний раз с любовью подойдя,
Пожала руки юная девица
Обоим им, из зала уходя:
"Нам не нужна позорная свобода,
Мы не оставим места своего,
Ведь ничего у Божьего народа
Не может быть с лукавым одного.
И с палачами истины Господней
Мы не пойдем по одному пути,
Тяжелый крест, дарованный сегодня,
Готовы мы безропотно нести.
Позор людской мы понесем спокойно,
Разделим боль Христа священных ран,
Чтоб в этом мире свято и достойно
Нести до смерти имя христиан.
Пойдем, друзья, и весть Его благую
Мы под венцом терновым понесем,
И если надо жизнь отдать земную -
Мы отдадим, и с радостью умрем".
"Умрем!" - друзья ответили подруге,
"Умрем!" - пред Богом голос прозвучал,
И громким эхом в дремлющем испуге
"Умрем!" - ответил опустевший зал.
В убор весенний шумная столица
Принарядилась, пробудясь от сна,
Людей сияют радостные лица,
Благоухает свежестью весна.
Но не укрыть зеленым покрывалом
От любящих и бескорыстных глаз,
Того, что за таинственным дувалом [Дувал - глинобитный забор в Средней Азии.]
Происходило в этот страшный час.
Не львиным ревом душу потрясает,
Не пламя тело бедное палит,
Об этом Библия лишь вспоминает
Или преданье древнее гласит.
Сегодня сердце раздирают муки
Тоски прощальной и разлуки злой...
Я узнаю протянутые руки
Жены родной, малютки дорогой.
Друзья толпой страдальцев окружили,
Никто слезы из глаз не уронил,
Благословляя, пламенно молили,
Чтоб Бог в пути суровом сохранил.
Походкой твердой смелая подруга
Плечом к плечу родному подошла
И, утешая милого супруга,
Меня за руку бледную взяла.
И, поглядев любовными очами
В мои глаза, сказала на ходу:
"Крепись, и помни: в горестях, в печали
С тобою, друг мой, вместе я пойду.
Я помню день, когда мы обручились
И перед Богом искренне любить
Один другого - свято обещались,
В любой беде друг друга не забыть.
Свою девичью руку положила
В твою ладонь с любовью я тогда,
И помни, муж, что никакая сила
Нас не разлучит в жизни никогда.
И верю я, что Бог наш будет с нами
Среди скорбей, забот и суеты!
Мы пронесем доверенное знамя
Любви святой, жена твоя и ты!
И та рука, которая скрепила
С тобою наши руки в брачный день,
Нас поведет с любовью до могилы,
Даруя нам спасительную сень!"
В глазах родных слезы я не заметил.
Огнем священным взор ее сиял,
И на слова восторженные эти,
Ей поглядев в лицо, я отвечал:
"Молись и жди, любимая подруга,
Придет конец разлуке нашей, верь!
Ты вновь откроешь для родного друга
В родимый дом рукой своею дверь!
Ты не жалей того, о чем мечтали,
И обо мне ночами не грусти,
Тяжелый крест в неведомые дали
Нам суждено безропотно нести.
Пусть разорен могучим ураганом
Надменности, жестокости людской
Очаг родной наш, Господом нам данный!
Мы восстановим вновь его с тобой!"
Судейский двор гудел от многолюдья,
Среди него - конвойников стена,
С довольством руки потирали судьи,
На "подвиг" свой любуясь из окна.
От зноя пот с лица на землю капал...
Вдруг детский голосочек прозвучал.
Звала меня моя дочурка: "Папа!" -
В толпе друзей ее я увидал.
Мне не забыть протянутой ручонки,
Застывшей в просьбе к своему отцу,
И голосочек милого ребенка,
И ручеек, бегущий по лицу.
Мне не забыть и грубого солдата,
Что предо мной дитя остановил,
Немилосердно, злобою объятый,
Штыком он путь ребенку преградил.
Но те ручонки все еще тянулись
К отцу родному, жалобно моля,
От жгучей боли с силою взметнулись
Родные чувства... Дрогнула земля...
Передо мной, я помню, помутилось
Сиянье дня, закрылися глаза...
И по лицу поникшему катилась
К ногам, сверкая, крупная слеза.
Собрав свои измученные силы,
Я повернулся, чтобы поглядеть
Еще на этот детский образ милый
И навсегда в душе запечатлеть.
Слеза у ней росинкою сверкала,
Ее увидел я издалека,
И огневою каплею стекала
На острие солдатского штыка.
И стон души измученной раздался...
Его рукой хотел я удержать...
Но как того, кем часто наслаждался,
Без горьких мук от сердца оторвать.
О, кто бы мог мне сострадать, не знаю!
Лишь только Тот способен был понять,
Кто, за людей в мученьях умирая,
Не позабыл свою родную мать.
То мой Господь! Лишь Он в минуты эти,
Казалось мне, склонился надо мной,
Священный Лик Его, как я заметил,
Ко мне горел Любовью неземной.
Не сомневаясь, с верою живою
Тогда я на Него взглянул с мольбой,
И будто слышал скорбною душою:
"Не унывай, повсюду Я с тобой!"
Да, Ты со мной, и в этом нет сомненья!
Путем тернистым многих Ты ведешь!
Из века в век, в грядущих поколеньях,
Сердцам людским Свой мир святой несешь.
Живым кольцом с любовью окружили
В последний раз на выходе друзья,
И передать очами поспешили
Того, что словом вымолвить нельзя.
Десятки рук в прощаньи потянулись,
В любимых лицах путались глаза,
И на ладонь дрожащую скатилась
От состраданья чья-нибудь слеза.
Хотелось всем, стоя в немом почтеньи,
Страдальцам руки трепетно пожать,
Согреть приветом, лаской, утешеньем,
Сердечной, скорой встречи пожелать.
То не родство плотское съединило
В народ единый многие сердца,
Иисуса Кровь их к жизни возродила,
Спасла Любовь Небесного Отца.
Единый Дух Божественный в них дышит,
Тернистый путь один у них лежит,
Один Господь моления их слышит,
Одно блаженство им принадлежит.
И никакая вражеская сила
Союз любви не может разлучить.
Забота Божья впредь и до могилы
В нужде страдальцев будет находить.
В далекий путь друзья, благословляя,
Нас проводили за стальную дверь...
И той разлуки час, не забывая,
До этих дней я помню, как теперь.
В железной клетке, обнимая друга,
Запели гимн победы и труда,
И за стеною юная подруга
Святым припевом вторила тогда:
"О, братья, вперед, против бури -
В руках наших весла и челн,
К сияющей вечной лазури
Проложим мы путь среди волн.
Грозит ли жестокой волною
Бушующий моря простор,
С надеждой, что буря минует,
Мы к небу поднимем наш взор.
Мы бури не раз пережили,
И снова борьба предстоит!
Усталый борец, не смущайся,
Твой Кормчий не дремлет, не спит.
Отчизна твоя недалеко,
И бурям настанет конец!
Там встретимся снова с друзьями,
Где в вечности ждет нас Отец.
Уж слышатся чудные звуки,
Несутся с небес, как поток,
Возьми же весло в свои руки,
Уж берег родной недалек!
Вперед, против бури боритесь
С последней житейской волной,
Достигнуть тот берег стремитесь,
Где вечность и дом наш родной".
Напев могучий вырвался на волю,
Слились в одно родные голоса,
И понеслась в торжественном раздолье
Святая песнь высоко в небеса.
Ликуй и пой, обитель неземная!
С высот небес внемли хвале святой!
Пусть льется песнь от края и до края
Над обагренной кровью землей!
И, догоняя мрачную машину,
Десятки рук тянулись позади...
До этих дней я мрачную картину
Запечатлел в страдающей груди.
И где бы ноги наши не бродили -
Во мгле, иль в дебрях тяжкого пути,
Везде с любовью, в скорби находили
Нас эти руки после, впереди.
Не раз они с любовью издалека
Нас окружали множеством забот,
В глухой тайге далекого Востока,
На берегу Амурских серых вод.
Иль в глубине заснеженной Сибири,
Среди ветров, порой в жестокий час,
В людском обширном, необъятном мире
Они с любовью находили нас.
Когда печалью сердце раздирало,
Они с утехой торопились к нам.
И там, где мглою очи застилало,
Вели они к заветным берегам.
Но между них нередко замечали
Мы две руки, средь горя и нужды,
На тех руках огромные зияли
Глубоких ран кровавые следы.
Так с высоты святого Елеона
Они ведут средь бури и невзгод
В страну чудес, к небесному Сиону,
Под сенью ран искупленный народ.
Восход зарей кровавой обагрился...
На лепестках искрилася роса...
От сна шумливый город пробудился,
Цветастым оком взглянул в небеса...
Как исполин, одевшись в багряницу,
Светило дня поднялось над землей,
И раскаленной медью над столицей
Дышало небо, источая зной.
Этапный двор покрылся торопливо
Людским потоком считанных колонн,
А на пути железном суетливо
Формировался дальний эшелон.
Затем людьми вагоны набивали,
Пугали грудь тревожные гудки,
И там, и сям под солнышком сверкали
Конвойных рот зловейшие штыки.
Пятном легло глубокое раздумье
На арестантских лицах у людей...
В далекий путь сурового безлюдья
Их увезут от дорогих семей...
И затаилась тягостная дума
В душе моей, как помню я тогда:
Узнают ли в стенах родного дома,
И на прощанье придут ли сюда?
Да кто же мог сочувственной душою
Разлуки час домой оповестить,
Когда кругом дышало все злобою,
Кто рисковал любовью послужить?
Но у любви святой свои законы,
И от нее в секрете можно ль скрыть
Далекий путь этапного вагона,
Чтоб на чужбину друга проводить?
Не место тут зловещему сомненью,
С живою верой взглянул я в окно,
Свою жену увидел к удивленью,
От ликованья сделалось темно...
Она пришла. Не может быть иначе,
Святой любви не свойственно шутить.
Она пришла с молитвою горячей -
В мой скорбный путь меня благословить.
И кто бы знал, каким огнем сияли
Жены родной опухшие глаза!
В далекий путь они благословляли
И не далёко в них была слеза.
Но сколько надо мужества святого,
Чтоб в этот раз слезы не уронить,
И ею сердце узника родного
В тяжелый час огнем не опалить.
"Не мучь себя, - сказал я той порою,-
Дай волю всем мучительным слезам,
Ты не забудь, что ангельской рукою
Их понесут к далеким небесам!"
И полились потоки огневые...
Поколебались, дрогнули сердца...
Подняв глаза в минуты роковые,
Молили мы Небесного Отца:
"Хвала Тебе, что жертвою святою
От рабства зла освобождены мы,
И дорогою куплены ценою
В удел святой от злого князя тьмы.
В тяжелый час мучительной разлуки
Ты помоги на жертвенник святой
Нам положить, превозмогая муки,
Один другого собственной рукой.
Чтоб нам прославить Боже правый,
Ты поспеши на это силы дать,
Ведь мы должны, что Ты рукой державной
Соединил - от сердца оторвать..."
"Молю и я! Ты воспитай сыночка,
В нужде подругу, Боже, не покинь,
И за отца утешь малютку-дочку...
Тебе хвала и честь за все. Аминь".
Свисток кричал у нас над головами,
Железным лязгом скрежетал вагон,
Горя во мгле сигнальными огнями,
Скользил стальною лентой эшелон.
Кружилось все в очах передо мною...
Сдавило грудь тоской прощальных мук...
А за решеткой крепкою, стальною,
В глазах мелькала пара милых рук.
Роняя слезы на землю, бежала
За эшелоном бедная жена,
И на прощанье трепетно махала
В руке платочком беленьким она.
Но все быстрей крутилися колеса
И увозили друга на восток,
А по краям дорожного откоса
Клубился ветром поднятый песок.
Во мгле вечерней, сзади утопали
Края родные в зареве ночном,
А пред очами все еще махали
Платочком белым руки за окном.
...И шли года зловещей вереницей:
Кошмар дневной сменяла ночи тьма...
Но скорбных дней - страницу за страницей
Великий Бог писал в свои тома.
...Давно я не писал стихами,
Давно не волновалась кровь,
Но вот стихи возникли сами
И оживили сердце вновь...
Хотя и тяжела обитель,
Где царствовала смерти тень,
Но с вами был Господь-Спаситель,
И вы с Ним были каждый день.
Пройдя там годы заключенья,
Вы устояли на пути...
Бог изменил времен теченье,
И вас повел за Ним идти.
И как Христу открыл гробницу
Наш Всемогущий Славный Бог,
Петру Он отворил темницу,
И кто иной так сделать мог?
...За вашу верность и терпенье
Наш любящий и верный Бог
В награду дал освобожденье,
И только Он так сделать мог!
Господь Свои назначил сроки,
А суд людей пересмотрел,
И прекратил стенанье, вздохи -
Свободу дать вам повелел.
В. Боровков
Смертельной борьбою и мукой томимый,
В саду Гефсиманском стоял Он один,
Отцу Всеблагому страдающий Сын
Пал ниц и молился в тоске нестерпимой:
"Отец Мой, молю Тебя, если возможно,
Чтоб чаша сия миновала Меня,
Но воля да будет Твоя, не моя",
И шел Он к апостолам с думой тревожной.
Апостолы спали под сенью оливы...
Учитель же занят был мыслью одной,
И тихо сказал им: "Ведь часа со Мной
В горячей молитве побыть не могли вы!
Молитесь! Дух бодр, плоть немощна ваша"
И шел Он, как прежде, молиться опять:
"О, если не может Меня миновать,
Не пить чтоб ее, эта скорбная чаша!
Как хочешь, Отец Мой!" - и ужас смертельный
По-прежнему с силой объял Его вновь,
И пот Его падал на землю, как кровь,
И Сам Он томился в тоске беспредельной.
Молчало кругом все, и сном беспробудным
Апостолы спали, а Он подходил,
Будил их и снова скорбел и тужил,
Молился и страждал в борении трудном.
О, если к Нему бы с моими мольбами
В саду Гефсиманском явиться я мог,
И видеть следы от Божественных ног,
С Ним рядом стоять, заливаясь слезами...
О, если б, где чашу Он ждал роковую,
Где так одиноко страдала Любовь,
Где пот от лица Его падал, как кровь,
Я мог бы лобзать эту землю святую!
О, если б в ту страшную ночь искупленья
Страдальцу святому в изнывшую грудь
Любя, сострадая, хотя б кто-нибудь
Влить слово единое мог утешенья!
Но в муке смертельной один Он томился,
И тихо все было во мраке ночном...
Лишь спали апостолы тягостным сном,
А Он тосковал и за них же молился.
Не знали они, что грозит им невзгода,
Что в сад Гефсиманский входили тайком,
Влекомы Иудой, с дрекольем, с мечом,
Злобой разъяренные толпы народа.
Сгущалась ночь поля, луга окутав мглой...
Кедрон журчал, в испуге замирая...
Шурша листвой, по саду пробегая,
Прохладный ветер проносился над землей...
И, роносясь во мгле, так ясно слышал он,
Как, нарушая тишину ночную,
Печаль скрывая и тоску лютую,
В немом саду Страдальца Неземного стон.
Ему ниспосланный мучительный искус
Отсрочить, либо миновать желая,
Прилежнее колени преклоняя,
В тот миг молился, воздыхая, Иисус.
В ответ на скорбь томящейся Его души
К Спасителю нисшел посланник рая,
И Дух Его в страданьях укрепляя,
С Иисусом рядом бодрствовал в ночной тиши.
Вот смолкло все. Спаситель наклонился вновь
К ученикам, от сна их пробуждая...
Навстречу вышел Он, лицом сияя,
Толпе озлобленных Салимовых сынов.
Иуда, пред толпою страшной предстоя,
При свете факела встал, замирая...
"Кого вы ищете, во тьме блуждая?
"Иисуса ищем, Назорея..." - "Это Я!..."
О, Гефсиманский сад! Кому неведом ты
Из тех, кто следовать за Ним решился?
Спаситель лишь тому открылся,
Кто испытал твой жуткий час... твои кусты...
Нет, не оставлю, пусть и тесен
Суровый путь мой и далек,
К избранью Бога буду честен,
Хотя я устал и изнемог.
И не дождутся фарисеи,
Что их друзьями назову,
Нет, пусть отступники-злодеи
Не ждут во сне, иль наяву,
Когда в сраженьи упаду я,
Нарушив с Господом Завет,
Иль, вдруг с любимыми враждуя,
Расстанусь в ссоре с ними! Нет!
Не потому, что похваляюсь
Своей натурой я плотской,
Нет, за себя я не ручаюсь,
Есть Поручитель верный мой!
Была пора, когда без лести,
С душой голодной, но живой,
Искал я с христианской честью,
Кто мой желанный, кто родной!
Но... Боже, Боже милосердный!
Кого я встретил на пути?
С кем должен был Твой труд усердно,
Твой крест безропотно нести?
Все те ж, кто и Тебя толпою
С ехидством в сердце окружал,
Кто вместе с чистыми душою
На тайном вечере лежал.
И думал я, ужель нечестью
Не будет больше и конца?
Ужель все фарисейской плесенью
Покрылись добрые сердца?...
Но благость Божья непреложна...
Нашел я тех, кого искал,
Чью доброту немногосложно
Поэт Полонский воспевал:
"Нет, я встречал людей с душою...
Счастливых, добрых и простых,
За них мирился я с судьбою,
И сердцем счастлив был при них;
Я отдыхал в их тесном круге,
Их ласкам верил, как добру,
Я видел брата в каждом друге,
И в каждой женщине - сестру..."
Не к ним, не к ним душа пылает
Святою ревностью, а к тем,
Кто "другом" льстиво называет,
Кто к правде Божьей глух и нем!
Пусть эти строки огневые,
Быть может, уж в последний раз
Сердца лукавые и злые
Пробудят к жизни в поздний час.
Я с вами плакал и молился,
Трудился вместе и страдал,
Но, Слава Богу, разлучился,
Терпеть вас дальше перестал.
Моим служеньем вы гнушались,
Словам противились моим,
Уничижали, величались,
Хвалились "подвигом" своим.
Меня вы "братом" называли,
А в сердце был я вам не брат,
Хоть вы меня и обнимали,
Но той любви я был не рад.
Чужим сидел я между вами,
Всегда виновным, не таким,
Какими были в сердце сами,
Нет, не был и не буду им.
В "советы" ваши не входила
Моя душа, я "гордым" слыл,
И если б не Господня сила,
Давно б я вами распят был.
Когда же на "судах" бесчестных
Душой моей я изнывал,
Ваш круг, потомственный и тесный,
Там надо мною ликовал.
Ведь, если мой Учитель - "змеи!"
Вас осуждая, называл,
То яд укусов ваших всею
Моей душой я испытал.
Нет слов, родня у вас большая,
Достопочтенные "отцы",
Семья ВСЕХБ вам не чужая,
Не просто братья-близнецы...
Что ж! Боязливым и неверным
Один удел, одна судьба!
Так будьте все же откровенны:
Страшнее ада вам борьба?
Для вас почет дороже правды,
Чревоугодия рабы!
Льстецы, служители неправды,
Позолоченые гробы...
Нас разделил огонь страданий,
Лопата на гумне Христа,
Судейский зал, где показали
Вы на свидетелей Христа.
Потоки слез не высыхают
У жен, сирот и матерей,
Ведь до сих пор еще страдают
От ваших правил и статей.
Попытки ваши к примиренью -
Лукавый замысел дельцов,
Вы чужды стали поколенью
Самоотверженных борцов.
Оно родилось в дни неверья
На смену узникам-отцам...
Им чуждо ваше лицемерье,
Патриархальность ваша - срам!
Заветы Божьи вы отвергли!
Вам Божий страх не нужен стал!
Христа с престола в Церкви свергли,
В дверях у храма "Ирод" встал.
Терпела Церковь вас годами,
Свободы, радости не знав,
И, обливаясь лишь слезами,
Читая страшный ваш "устав".
Настало время, вас извергла
Христова Церковь, как врагов,
"Уставы" ваши все отвергла,
Освободилась от оков.
О, вы! тупых злодеев племя,
Подобострастия рабы!
В дверях пророческое бремя
Последней Божией трубы! (1 Кор. 15:52; 2 Петр. 3:10)
Хоромы ваши, как солома,
В огне отмщения сгорят,
А вы, как жители Содома,
Напрасно будете бежать!
И те, кому вы здесь служили,
Кому старались угождать,
Без страха тайно с кем грешили,
Вас будут вечно проклинать...
Убойтесь Бога! Содрогнитесь!
Раздайте ваши барыши,
Покайтесь! С Богом примиритесь!
Покой найдете для души.
"За страдающих братьев-люд ей,
Помоги, Боже, все мне отдать,
Чтоб из бездны греховных сетей
К вечной правде небесной поднять..."
"За людей, за людей
Помоги, Боже, все мне отдать,
Чтоб смелей и скорей
Мог я гибнущих братьев спасать..."
"Тому, Кто смертью крестной
И кровью нас спас,
Споем благодаренье,
Споем сто тысяч раз..."
Приди к нам, о Боже,
Приди, мы устали,
Последние силы слабеют в пути,
Пригнулись к земле мы
Под гнетом печали,
Но дай нам подняться и дальше идти.
Идти за Тобою
На смерть, на мученья,
Страдать за святые заветы Твои.
Зажги в нас огонь Твой,
В часы испытанья
И сердце любовью Своей озари.
"О нет, никто во всей вселенной
Свободы верных не лишит,
Пусть плоть боится цепи тленной
И пусть тюрьма ее страшит!
Но мысли, тьмой порабощенной,
Сам Бог любви свободу дал,
И цели ей, освобожденной,
Доныне мир не открывал!
О нет, никто во всей вселенной
Нас чести нашей не лишит!
Пускай с враждою откровенной
Толпа позором нас клеймит, -
Поднимем знамя правды вечной,
Любовью злобу обовьем.
И честь не в славе быстротечной,
А в торжестве любви найдем!
О нет, никто во всей вселенной
Не похитит богатств у нас!
Пусть на алтарь борьбы священной
От нас возьмут в жестокий час.
И серебро, и что имеем, -
Мы совесть чистой сохраним!
Мы тайной счастия владеем
И ею мир обогатим!
"Ты радость дал душе в удел,
И я о том молюсь,
Чтоб целый мир Тебя воспел,
Спаситель мой Иисус..."
Чтоб в жизни счастливо прожить,
Хочу напомнить я порою -
Женой ты можешь и не быть,
Но как не быть тебе сестрою?
"Позор людской, позор веков -
Я на Себя все принимаю,
Но Сам под тяжестью оков
Как человек, изнемогаю..."
"В какой я бездне утопал,
При мысли я страшусь,
Но Ты меня и там взыскал,
Спаситель, мой Иисус!"
Издательство "Евангельское Слово", Витон, Иллинойс, США, 1996 г.